улетел в первый день войны командарм. Миша закусил губу: самые нехорошие опасения выходили скучной правдой. Болтали в курилках — оказалось, не врали. Маленькая победоносная война русских целиком зависела от гражданских GPS-навигаторов и личных мобильных телефонов. У нас как была дрянная связь в войсках, как отсутствовала из-за этого возможность нормального управления — так она и есть. Как не было нормального взаимодействия с авиацией — так его и нет…
Это ведь кошмар, ребята, когда командующий армией, одолжив спутниковый телефон у журналиста, очень вовремя увязавшегося следом, звонит на мобильник своего начарта и таким образом дает ему целеуказания! Смело, конечно, — мчаться впереди армии эдаким Чапаевым на лихом вертолете и все решать лично, не сходя с передовой, а потом еще от грузин отстреливаться из пистолета. Но… Неправильно.
Миша так и сказал.
— Хм… Я должен тебе объяснять, что личный героизм солдат и офицеров — всегда следствие недоработки в планировании и управлении? — скучным голосом спросил генерал. — Или самому понятно?
Поглядел на часы и вдруг сказал:
— Вот и день прошел. А то по чуть-чуть?..
Очень хотелось с генералом по-человечески посидеть, но Миша подозревал, что его после всего пережитого развезет с одной рюмки, и вернется он в Цхинвал полутрупом. А забот еще полно.
Сев в машину, он попросил:
— Ради бога, не спешим. Уже никуда не спешим.
К границе они подъехали уже в темноте, и встретил их тот самый сержант.
— Ну чё, успели к генералу? — поинтересовался он ехидно.
— Миша, бумагу дай, — Алан царственным жестом протянул руку.
Тот молча отдал ему требование на боеприпасы с генеральской подписью.
— Читать умеешь? — Алан сунул бумагу сержанту под нос. — На, читай.
Сержант ознакомился с документом и удивился:
— Слу-ушай… А чего ты сразу мне не сказал, что действительно опаздываешь?!
Спокойно, это кавказский юмор, сказал себе Миша. Кавказский юмор, кавказский юмор, кавказский юмор…
Глава 6
ЧЕЛОВЕК С ЗОЛОТЫМ ПИСТОЛЕТОМ
Группа начала собираться на восьмой день. Миша ждал своих перед гостиницей. Рядом курили эмчеэсники, «на всякий случай, вдруг быстро надо что-то решить». На самом деле им было просто интересно увидеть людей, которые снимают кино не так, как директор Клименко — бла-бла-бла, спасите- помогите! — а по-настоящему, руками. Миша это только приветствовал: пусть знакомятся поскорее, все- таки три недели вместе работать. Ну и сами по себе осетинские эмчеэсники ему откровенно нравились. Люди мирной профессии, эти дядьки хорошо повоевали и при необходимости могли еще. Чувствовалась в них сила воли, как у Пиротехника.
Группа подъезжала по частям, сегодня ждали основной костяк — Миша уже знал, что они приземлилась в Беслане, и их везут на нескольких «пазиках». Борт приходит утром, часов в одиннадцать, расстояние триста километров через перевал да плюс два часа на границе, то есть часам к пяти-шести надо встречать.
Первый автобус выкатился на площадь, встал, открыл дверь, и Миша поймал себя на том, что улыбается. Ну вот они, родные. Операторы, «светики»-раздолбаи, «звукарь» вечно задумчивый, Гоша с Пашей — молодые помощники Пиротехника, которые в отличие от него
И тут из автобуса вышло нечто. Высокие сапоги, зауженные джинсики с кожаными вставками, парка с капюшоном, но главное — ой, мама, — оно было заметно нагримировано. Кукольное личико казалось чуть-чуть надменным и слегка удивленным: ну, почему вы не бежите ко мне с букетами?.. Из-под аккуратной волнистой челки глядели подведенные глаза, а пухлые чувственные губки были поддуты ботоксом.
Нет, не девочка.
Эмчеэсники небось и не подозревали, что их, видавших разные виды, так легко ошарашить. Прямо до остолбенения.
Замминистра МЧС, бритый наголо, кавалер высшей боевой награды республики, пробегавший всю войну с автоматом, едва не уронил сигарету.
Повернулся к Мише и сдавленным голосом спросил:
— Это что?!
— Мужики, — сказал Миша тоже сдавленным голосом. — Спокойствие, только спокойствие.
Так я тебе прямо и сказал, «это что», подумал он. И проглотил комок в горле.
— Это художник по гриму, — сообщил Миша по возможности твердо. — Не обращайте внимания, у него профессиональная деформация. Я сейчас.
И быстро пошел вперед.
Нечто бросило на него оценивающий взгляд и сочло, кажется, внушающим уважение.
— Значит, так, — сказал Миша. — Слушай… В общем, ты после двадцати одного часа из гостиницы не выходи.
— А почему-у? — удивилось нечто.
— Украдут.
Нечто поглядело на Мишу с укоризной, потом бросило взгляд на эмчеэсников, что-то для себя уяснило и кивнуло грустно:
— Ну ладно…
Вот спасибо, подумал Миша.
— Ребята, а давайте-ка ко мне! — позвал он.
Группа быстро подтянулась к нему и даже как бы построилась. Затылком Миша почувствовал одобрительное внимание эмчеэсников. Звал он людей, конечно, не ради этого, но все равно записал себе лишний плюс. Пусть увидят, что у нас какая-никакая дисциплина. Пусть знают, что мы управляемые, то есть нормальные.
Миша вглядывался в лица, те улыбались и даже подмигивали. Он многих в группе знал давно, и его тут знали. Правда, новыми для него были важные персоны — режиссер и оператор-постановщик. Про режиссера Мише сказали, что он таланливый, профессиональный и вменяемый, проблем с ним не будет, а про оператора — что тот служил в спецназе и как минимум знает: не надо ставить камеру перед орудием и позади РПГ. Это по нынешним временам уже было неплохо…
— Значит, так, ребята. Вы люди взрослые, поэтому рассчитываю на внимание и понимание. Война прошла недавно. Что тут валяется под ногами, не знает никто, включая господа бога. Поэтому с асфальтированных дорог — не сходить. А если сходить, то сначала спросить меня. Если меня нет, то подождать либо спросить того, кого я вам дал вам в качестве сопровождающего или назначил ответственным. Поняли?
