туда, куда ему без разрешения нельзя. А с разрешением — нельзя два раза. Обоих повяжут — и того, кто приперся, и того, кто ему это позволил.
В общем, понял Миша, вывернут меня мехом внутрь. Что со мной будет, я даже представить себе боюсь.
Территория российского военного объекта, на которую забралось это чудо из Висконсина, а старший, сука, я!
— Мужик, вылезай.
Мужик помотал головой.
Ну, хер с тобой.
Три недели в напряжении. Дорогие камеры, дорогое оборудование, взрывчатка, оружие… Зачем у меня ТТ за поясом? Миша вытащил пистолет, аккуратно постучал рукояткой в окошко и сказал:
— А вот теперь, мужик, вылезай, ты меня достал.
He-а. Диксон взялся за телефон, долго по нему общался, потом буквально на палец опустил окно, и наконец-то с Мишей заговорил. На внятном, хоть и слегка ломаном русском языке. Произносил слова чисто, просто одни фразы у него от зубов отскакивали, а в других он путал падежи или переводил свое родное «to be» как «есть».
— Я есть журналист! — сказал Диксон. — У меня есть аккредитация правительства Южной Осетии, вы не имеете права меня задержать. Все вопросы можете задать вот сюда…
И высунул в щелочку мобильный.
— Я не буду ни с кем разговаривать, — Миша замотал головой. — Мне это неинтересно. А вы будете стоять здесь, пока не прибудут российские военные власти, они будут с вами разбираться.
— Вы не понимать, это есть министр печати Южной Осетии!
— Мне неважно, кто там. Пока не прибудут наши военные власти, вы отсюда никуда не поедете…
Еще как поедет, сообразил Миша, и я не могу его остановить: формально мы сейчас за пределами российской военной базы. А я — конь в пальто, и пистолет у меня, как бы сказать помягче, для поднятия авторитета. И что делать? Под колеса бросаться?..
Он повернулся к солдату, который уже почти проснулся и с интересом слушал, как люди ругаются.
— Давай быстро дежурного по объекту, и пусть вызывают комендатуру!
— Ага, — сказал боец и принялся крутить телефон. — Товарищ прапорщик…
Диксон начал объяснять по второму кругу, кто он есть, Миша продолжал гнуть свое.
— Я не есть понимать по-русски, — сказал наконец Диксон.
Да и черт с тобой! Миша перешел на английский. Говорил он далеко не идеально, зато помнил много слов. А был бы я сейчас в своем праве, с тоской подумал он, хватило бы «хенде хох» и «аусвайс- контроль»…
Прошло уже в сумме минут двадцать — никто не ехал, никто не шел на выручку. Диксон это понял. Он спокойно докурил сигарку, раздавил ее в пепельнице и сказал: все, вы мне надоели, отстаньте от меня, отойдите от машины — и снова завел двигатель.
Миша встал перед капотом.
— Я поеду, отойдите.
Не отойду.
— Я вас задавлю.
Попробуй.
— Хорошо.
Диксон включил передачу и нажал на газ.
Вовремя я пистолет за пояс убрал, а то бы сейчас уронил его, успел подумать Миша.
Он лежал на капоте, вцепившись в жабры воздухозаборника, машинально отметив, какие они у «Вектры» удобные. «Опель» прыгал по бетонным плитам.
Сквозь два стекла Миша видел изумленные глаза солдата.
— Мудила! Чё ты стоишь! Нападение на пост!!!
Боец, услышав знакомую формулировку, кивнул, сдернул с плеча ПКМ и дослал патрон.
У Миши в голове поместилось ровно две мысли.
Первая: если выживу…
Вторая: порву!
Вот только нажми на спуск.
То ли боец принял телепатический сигнал, то ли у него у самого в голове переклинило. Но вместо того, чтобы нажать-таки на спуск, он бросился вприпрыжку следом за «Вектрой» — с пулеметом наперевес и криком:
— Стой, стрелять буду!
Машина постепенно набирала скорость.
— СТОП! — орал Миша в лобовое стекло. — СТОП, МАЗАФАКА!
Как тебе, гаду, объяснить, чтобы ты в зеркало глянул? Солдат не железный, и нервы у него не казенные, вот сейчас парню надоест бежать — и нам обоим каюк.
— ЛУК БЭК, Ю, БАСТАРД! ЛУК БЭК!
Я ведь не спрыгну, думал Миша, мне уже просто некуда.
А этот Фрэнсис, жопа с ручкой, Александрович — он не обернется.
— ЛУК БЭК, МАЗАФАКА!
Солдат начал заметно отставать. А Диксон ехал все быстрее, уставившись на Мишу остекленевшими глазами, совсем не добрыми-добрыми.
Что ты, падла, на меня таращишься? Оглянись! Там сзади смерть твоя бежит. И моя, блин, тоже!
— ДОН'Т ЛУК ЭТ МИ! ЛУК БЭК! ЛУК ЭТ ХИМ!
Диксон заморгал. И буквально на миг бросил взгляд в зеркало.
— ЛУК ЭТ ХИМ! ХИ'З Э ФУЛ, ХИ ВИЛЛ ШУТ!!!
Диксон оторвался от зеркала — и повернул голову, чтобы рассмотреть получше, чего там сзади такое страшное. В этот момент он чуть-чуть поддернул руль. Наверное, рука дрогнула.
«Вектра» соскочила с бетонной колеи.
БУМС!
Мишу сорвало с капота и бросило спиной вперед. Он сжался в комок, упал, кувыркнулся через голову и тут же вскочил.
Солдат догнал машину. Не найдя ничего умнее, он обежал застрявшую «Вектру» справа — и с размаху воткнул пулемет в салон.
Раздался сухой хруст осыпающегося стекла. Диксон повернул голову — ему четко промеж глаз смотрел раструб ПКМ.
— Козлячья морда, ты что творишь?! — рявкнул Миша, отряхиваясь и поражаясь тому, как легко отделался.
— Я буду жаловаться! — сообщил Диксон.
— Чего-о?..
— Вы разбил стекло! — сообщил Диксон, дисциплинированно глядя в дуло пулемета и держа руки на руле. — А ты испортил машина! Капот! Царапать! Ты будешь платить за это!
Миша, продолжая отряхиваться, покосился на капот. Действительно, пока он там елозил — расцарапал краску пряжкой своего офицерского ремня.
Миша вспомнил, как это было весело — буквально несколько секунд назад, — и очень вежливо начал:
— Значит, ты, черт нерусский, хочешь на меня жаловаться…
На вопль про нападение на пост — учитывая, что до этого вызывали комендатуру, — из лагеря высыпал народ. И увидел чудесную картину: «Вектра» лежит пузом на бетонной плите, болтая всеми
