— …И ты бы все спокойно сделал. Тебя и солдат на воротах пропустил. А на съемочной площадке творится черт-те что. Там жарко, все устали. Ходит кто-то — значит, надо.
— Верно, — сказал Миша. — Там все устали. Знаешь, если бы он ко мне спокойно подошел со словами «а я тут, блин, журналист, и все такое» — у него был бы шанс меня надуть. Я месяц уже страдаю на жаре. И наконец-то нам с мужиками хорошо, мы сидим в тенечке, у нас все есть. Эти работают, мы отдыхаем. Бежать куда-то: храни аллах… Пришел бы он ко мне, объяснил — вот я тут снимаю, — я бы заставил его показать фотоаппарат, чтобы стереть кадры. А дальше пятьдесят на пятьдесят. Он мог показать мне избранные кадры и их стереть. И спокойно уйти. Кажется, ему не хватило balls, чтобы рискнуть. Но когда он побежал — он вообще потерял все шансы.
— А если бы ты случайно заметил, что он фотографировал не только вас? И тогда бы точно взял его за жабры. Тут яйца нужны крепкие и наглость изрядная. А он уже старенький и расслабился. Он действовал по-своему неглупо — старался быстрее покинуть территорию.
— Тоже вариант, — согласился Миша. — Поди пойми, что я гражданский. Я сижу в форме, как и все. Когда тебя окликает человек в военной форме, вокруг которого куча военных, значит, он имеет на это право. А уж кто я по званию — да поди разберись в этой загадочной русской форме, которая меняется каждый год…
— Русские сами в ней не разбираются, им что Юдашкин нашьет, то и носят.
— И все-таки, если бы ему хватило balls, может, у него и получилось бы. Но в тот момент, когда я крикнул: слышь, бородатый, иди сюда! — а бородатый начал делать ноги… Не надо от меня бегать.
— Да чего ты пристал к старому человеку! — замечательный мужик рассмеялся. — Он все-таки не Джеймс Бонд и никогда им не был.
— Мне за Петра Иваныча обидно, — сказал Миша. — Вот кто у нас Бонд… Нет, не Бонд. Он Бэтмен! Знаешь, как он летает?!
— С Бэтмена никогда не снимали ранее наложенных взысканий.
— На Бэтмена фиг наложишь, он сам себе начальник!
— Отвезти тебя в город?
— Что?..
— Отвезти тебя в город? — повторил замечательный мужик. — Я сейчас поеду. А то водителю баиньки пора. И ты, извини за откровенность, выглядишь усталым.
— Спасибо, нет. Мне… — Миша замялся. — Надо все обдумать.
— Ты как вообще?
— У меня дочери месяц, вот как. Сегодня жена, считай, из дома выгнала, чтобы проветрился… И не мешал. Говорит, я слишком ответственная нянька.
— Поздравляю. — Замечательный мужик проткнул Мишу насквозь взглядом, не таким острым, как у Петра Иваныча, но тоже ничего. — Это надо так понимать, что в Цхинвале ты наконец-то набрался смелости, и…
— Я там на многое набрался смелости, — сказал Миша. — Я там понял наконец-то… Раньше я видел, как люди после войны меняются в целом, как у них мировосприятие сдвигается. А теперь разглядел подробно, как это отражается в повседневных мелочах. Это важно, потому что из мелочей складывается жизнь. Вот теперь сценарий пишу. Его никто, конечно, не возьмет… История омоновского снайпера, реальная… Кому она нужна?! Всем пофиг. Но я для себя пишу. Вырасту большой — сам сниму.
— Ты уже большой, — сказал замечательный мужик. — Дед гордился бы тобой. И, знаешь, правильно ты сделал, что отказался, когда тебя звали…
— До сих пор не уверен.
— А я сейчас гляжу — и уверен. У наших заклятых друзей американцев на связях с общественностью сидят гражданские. Такие, как ты. Это они хорошо придумали. Может, и наши сообразят когда-нибудь. И настанет твое время.
— Мечтать не вредно! — сказал Миша, отнимая бутылку и стаканы.
— Где бы я был, если бы не мечтал… — буркнул замечательный мужик, хлопнул его по плечу и ушел.
А Миша поставил стаканы на лавочку и совершил загадочный ритуал. Налил по чуть-чуть в оба, потом чокнулся ими и выпил.
Будьте здоровы, Вася и Петр Иваныч.
Везет же мне на людей.
Глава 4
КАЗИНО «РОЯЛЬ» (РЕМЕЙК)
Он как раз досматривал последний сон, когда телефон под подушкой разбудил его. Звонок Миша теперь выключал, и телефону пришлось немало подрыгаться, чтобы привлечь внимание.
— С праздником! — раздалось в трубке. — Слушай, у тебя же друзья есть, ну, которые сюда выход хороший имеют! Или сам, телефон же у тебя есть, ну позвони Папе! Ты ему скажи, ну, что, типа, все нормально, чего они так возбухли, нормально же все…
Миша кое-как продрал глаза. Звонил с утра пораньше знакомый из одной ну очень кавказской республики, а «Папа» — это был ее президент.
Раз «они возбухли» и надо звонить «Папе», видимо, дело серьезное. С учетом должности знакомого — представить боязно. Чего он там учудил: объявил войну НАТО? Или напал без объявления войны? Этот может.
— Стоп-стоп-стоп, а теперь медленно и членораздельно объясняешь, что у тебя стряслось.
— Ну, мы тут, это, отпраздновали у себя, а потом зашли к ментам и у них отпраздновали. Ну я ментов и поздравил, но ведь все же нормально в итоге обошлось!
— Что обошлось-то?!
— Ну, понимаешь, мы с ними выпили, а потом я думаю — вот была война с фашистами, у меня прадед, ты знаешь, Герой Советского Союза! А тут менты сидят. Морды — во! И чего-то я их не узнаю. В том году еще узнавал, а теперь у них морды — во! Ну не годится так. Нехорошо это. Смотрю на них и думаю — война, фашисты… Понимаешь?
— Стараюсь, — честно сказал Миша.
— Ну, мы с ними еще выпили, и я к себе ушел, пока не начал приставать, чего это у них вдруг морды — во. А в голове все крутится — война, фашисты… Помнишь Высоцкого: «А винтовку тебе, а послать тебя в бой, а ты водку тут хлещешь со мною!»
— У-у… — протянул Миша. Кое-что начинало проясняться.
В комнату заглянула Лена с малышкой на руках.
— А это папа. Работает с утра пораньше. Деловой у нас папа — жуть. Доброе утро, папа!
— Доброе утро, мама!.. Извини, это я не тебе, — сказал он в трубку. — Повтори, пожалуйста.
— Ну, короче, — раздалось в трубке, — я всех троих замминистров МВД обстрелял.
Е-мое! Ладно, не война со Швецией — и на том спасибо.
— Из чего обстрелял-то?
— Ну из чего, из «красавчика»…[14] Но ты понимаешь, ведь не попал же! Даже не зацепил никого, и хрен ли они так возбухли?
