Консультант по дурацким вопросам

«Ну, ты Рэмбо!» — чуть не вырвалось у Миши. Он прямо видел эту картину. Государственный чиновник неслабого ранга высунул из окна служебного кабинета пулемет — и поджидает ментов, у которых морды — во… Хочет поздравить с Днем Победы.

— Погоди-погоди. У тебя же с их министром большие родственные связи?..

— Ну конечно! Я же говорю — чего возбухли, непонятно! Просто он сейчас у вас в Москве. Не буду же я его из-за такой фигни дергать! Ну, ты пни там своих, пусть наберут Папу! Задрали вообще, и ведь не попал же ни в кого, я вообще потом спать пошел! Чего так возбухать-то…

Проклиная свой отзывчивый характер, Миша зевнул, сунул руку в тумбочку и нащупал там пачку бумаги.

Опять черновики сценария. С оборотной стороны листы были уже довольно густо исписаны — фамилии, должности, телефоны… Но оставалось еще полным-полно места.

Много места для новых интересных людей.

Эпилог Республика Южная Осетия, июнь 2010 г.

«Осетинский Фрэнк», репортаж телекомпании «Алания»

Ведущая в студии: Десять лет назад он стал «осетинским зятем». В самое трудное для Южной Осетии время, в августе 2008-го, находился в Цхинвале. Отчасти благодаря ему, американцу из Висконсина, мир узнал правду о грузинской агрессии. Два года активно сотрудничал с ведущими печатными изданиями Северной и Южной Осетии. Талантливый фотограф запечатлел на сотнях снимков уникальные события в жизни республики. Теперь Фрэнсис Диксон уезжает на родину. Однако всегда будет помнить об Осетии…

В кадре — благообразный пожилой мужчина, лысый (на голове чуть выше лба заметен шрам), с короткой седой бородой, добрыми теплыми глазами. Чем-то напоминает Хемингуэя. Он сидит за ноутбуком.

Голос за кадром: Осетинский Фрэнк — так называют этого человека в Осетии. Гражданин Америки, военный в отставке, Фрэнсис Диксон прожил в Осетии последние два года. Почему — рассказывает сам.

Диксон (говорит по-русски, произношение четкое, только грамматика иногда хромает): Я приехал во Владикавказ шестого августа в две тысячи восьмом году. Мы хотели здесь летом быть, потом обратно в Америку, чтобы дочка начинать первый класс. Но потом начинал война, и мы решили здесь остаться.

В кадре — фотографии улыбающегося Диксона рядом с осетинскими военными, сотрудниками МЧС, политиками, включая президента Кокойты.

Голос за кадром: Увидев своими глазами последствия войны, Фрэнк Диксон занял вполне определенную гражданскую позицию. Все это время Фрэнк собирал доказательства грузинской агрессии и открыто называл имена виновных.

Диксон: Я очень горд, чтобы сказать, что я первый американец, который признал Южную Осетию. И Абхазию. Очень приятно было для меня — это в шестом году я получил паспорт Южной Осетии. Лично президент Кокойты мне дал в рука.

Голос за кадром: За заслуги в деле укрепления мира и дружбы между народами Эдуард Кокойты наградил Фрэнсиса Диксона орденом Дружбы. Фрэнк рассказывает, что и на Севере, и на Юге нашел настоящих друзей.

Диксон: Осетин очень хороший народ. И я уже несколько раз сказал… Наверно, неправильно, потому что я грамматик не очень хорошо знаю… Но если болше люди был бы как осетин, то мир будет лучше место жить… (Пауза) Я буду очень скучать на Осетии.

Голос за кадром: По словам Фрэнка, проведенное в Осетии время запомнилось ему навсегда. Теперь Фрэнсис Диксон возвращается в родной Милуоки и, собираясь в дорогу, грустит. В отдельной коробке — сувениры из Осетии, которые он демонстрирует с особой гордостью. Теперь Осетия — его вторая родина.

Диксон: Осетия, я вас люблю!

КОНЕЦ ФИЛЬМА

Михаил Клименко УСЛОВНЫЙ РЕФЛЕКС (Черновой сценарий)

С обязательной припиской: основано на реальных событиях.

з/к

К весне 96-го война, или, как ее называли, «операция по наведению конституционного порядка», вспыхнула с новой силой. Было ощущение, что все опять повторяется сначала — наши войска опять дрались за Гудермес, опять отбивали атаки боевиков в Грозном. Политические игры, которые должны были принести мир или хотя бы прекращение огня, оборачивались очередной бойней. Война все чаще выплескивалась за границу полыхающей Чечни.

«Буденновский рейд» Басаева и последовавшие за ним переговоры, казалось, должны были хоть чему-то научить тех, кто принимал решения и руководил государством. Но надежды на это не оправдались.

В январе страна отгуляла рождественские праздники и распаковала новогодние подарки, главный же сюрприз был впереди — атака Радуева на Кизляр, 38 снайперов и трехдневные бои за Первомайское…

«Новости» почти ежедневно рассказывали о новых нападениях на колонны, об атаках на блокпосты и о гибели наших солдат.

В марте опять начались бои за Грозный, и когда сразу после них объявили, что президент подписал указ «об урегулировании ситуации в Чечне», воспринималось это как мир. Как то, что мы победили.

б/з

Кавказ, горы. Звук ветра, туман стелется по низинам.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ (омоновца): Здесь очень тихо. Это особенная тишина, ничего похожего нигде больше нет. Горы молчат, лес молчит. Это красиво. И непонятно. Почему самые красивые места — самые опасные?

На словах про опасность — те же горы, но уже вид через оптический прицел снайперской винтовки.

ОМОНОВЕЦ: Здесь за каждым деревом — враг. Нельзя расслабляться. Каждое движение — угроза. Каждый человек по ту сторону прицела — уже мишень. Потому что те, что были на моем месте и были невнимательны, — уже в земле.

ТИТР: Чечня, 7 мая 1996 года.