— Мы ненадолго, — неумолимо сказала Бет, — пойди, возьми свой фотоаппарат, будь хорошим мальчиком. Мы обещали прийти. Он
Кумбс осклабился.
— Он нас просил? — Он нашел камеру и застегнул ремешок. — То есть это ты его попросила. Та же старая история — только на сей раз подмазана дегтем. Что с тобой, ты устала от…
— Закрой рот, — бросила Бет, удаляясь. — Мы идем; мы обещали. И не верещи, как истеричка.
— Я тебя предупреждаю, — сказал Кумбс, — если мы пойдем туда, то без фокусов. Будешь вести себя прилично.
— Боже.
— Я не шучу.
— Ну конечно, не шутишь. Ты никогда не шутишь. Идем, — сказала она Нитцу и Мэри Энн, — здесь больше делать нечего.
Она махнула Леммингу в сторону двери.
— Да-да, Чад. Просто поверни ручку.
Мэри Энн безропотно принялась искать свой плащ.
— Я покажу вам, как проехать, — пробормотала она.
— Ну до чего же мило, — сказала Бет с томной улыбкой, — как это мило с вашей стороны, дорогуша.
10
Когда они подъехали, во всем доме Туини светилась лишь синеватая дымка в районе верхнего этажа.
— Он на кухне, — сказала Мэри Энн, открывая дверцу машины.
За ней последовали остальные, и через секунду они уже топали по длинному лестничному пролету.
Мэри Энн постучала; ответа не было. Тогда она сама открыла дверь и зашла. В коридоре мерцал тусклый свет. Послышалось движение. Мэри Энн поспешила в ту сторону и оказалась, запыхавшаяся, в кухне с высоким потолком.
Туини все в той же розовой рубашке и расписанном вручную галстуке сидел за столом и ел сэндвич с сардинами, запивая его пивом «Рейнголд». Перед ним в крошках еды лежал заляпанный номер «Эсквайр».
— Мы пришли, — сказала Мэри Энн; сердце ее заныло при виде него, такого большого и сильного, с закатанными рукавами на крепких и мощных руках, — и привели с собой как-там-его.
В дверном проеме материализовался Нитц.
— Готовься к прослушиванию, — объявил он и исчез обратно.
Остальные — Бет, Лемминг и Кумбс — пошли за ним в неприбранную гостиную, оставив Мэри Энн и Туини наедине.
— Он так себе, — сказала преданная Мэри Энн. — Только и делает, что болтает.
По лицу Туини пробежала тень незлобивого превосходства. Он пожал плечами и снова уткнулся в журнал.
— Угощайся. Где холодильник, ты знаешь.
— Я не голодна, — ответила Мэри Энн. — Туини…
В дверях появился сияющий Чад Лемминг с гитарой.
— Мистер Туини, я давно хотел с вами познакомиться. Наслышан о вашем творчестве.
Пропустив мимо ушей лесть юнца, Туини медленно поднял на него взгляд.
— Вы Чад Лемминг?
Лемминг застенчиво указал на гитару:
— Я выступаю с монологами про политику.
Туини внимательно посмотрел на него. Лемминг смущенно улыбнулся и начал что-то говорить, но тут же осекся. Гитара его издала несколько жалобных звуков, как будто прощаясь.
— Давайте, — сказал Туини.
— Сэр?
Туини кивнул на гитару:
— Играйте. Я слушаю.
В полнейшем смятении Чад Лемминг принялся рассказывать истории и петь баллады, исполненные им недавно в квартире Кумбсов.
— Ну, — крякнул он нерешительно, — вы, наверно, читали в газетах о планах президента Рузвельта снизить налоги. Это навело меня на кое-какие мысли.
И, запинаясь, он слабым голосом запел.
Туини, посмотрев немного, незаметно вернулся к своему журналу. Зафиксировать мгновение, когда он это сделал, было невозможно; его движение было таким плавным, что Мэри Энн не смогла за ним уследить.
Просто в какой-то момент Туини уже снова жевал сэндвич с сардинами, изучая статью о бейсбольной лиге.
Остальные столпились в дверях, слушали и заглядывали на кухню. Лемминг, дрожа от обиды и понимая, что провалился, напоследок хрипло исполнил песню про библиотеку, в которой то ли все книги сгорели, то ли там вообще книг не было — Мэри Энн так и не поняла. Ей хотелось, чтоб он перестал петь, чтоб он ушел. Он выставлял себя дураком, и это раздражало ее до крайности. К тому времени, как он закончил, она готова была завизжать.
Лемминг умолк, и вокруг повисла звенящая тишина. Тягостное ощущение лишь усиливал монотонный стук воды, капавшей в раковину из худого крана. Наконец Кумбс, покашливая, протолкался вперед и вытащил свою камеру со вспышкой.
— Это что? — поинтересовался Туини.
— Хочу сделать пару снимков.
— Чего именно? — В голосе Туини появились официальные нотки. — Меня и мистера Лемминга?
— Совершенно верно, — сказал Кумбс. — Чад, подойди к нему поближе. Туини, или как там вас, встаньте, чтоб вы оба были в кадре.
— Простите, ничем не могу помочь, — сказал Туини, — мой агент не разрешает мне участвовать в съемках без его согласия.
— Что еще за агент, черт подери? — возмутился Кумбс.
Случилась неловкая пауза. Туини возобновил свой ужин; несчастный Чад Лемминг мялся у стола.
— Не упорствуй, — сказала Бет мужу, — делай, как говорит мистер Туини.
Кумбс, который стоял, уставившись на Туини, внезапно сдался. Он закрыл объектив крышкой, повернулся и шагнул к дверям.
— Да и черт с ним, — сказал он и добавил еще несколько слов, которых никто не разобрал.
Лемминг подхватил гитару и вышел из кухни. Теперь издалека доносились скорбные звуки — свернувшись калачиком в гостиной, он наигрывал себе под нос.
— Туини, — сердито сказала Мэри Энн, — тебе должно быть стыдно.
Туини поднял бровь, пожал плечами и прикончил свой сэндвич.
Стряхнув с брюк крошки, он поднялся и направился к раковине ополоснуть руки.
— Что будете пить? Пиво? Скотч?
Все согласились на скотч и уже с бокалами присоединились к Леммингу в гостиной. Молодой человек даже не взглянул на вошедших; увлеченный игрой, он сгорбился над гитарой.
— У тебя неплохо получается, — сочувственно сказал Нитц.
Лемминг благодарно пробурчал:
