Товарищ мой

И оказался посреди аллеи.

Цветеньем радуя,
За юность ратуя,
Как памятник победе и природе,
Он встал за персональною оградою,
Мешая экскурсантам на проходе.

А рядом — новые
Ростки кленовые,
Посадки президентов и премьеров.
Для сада мира стал первоосновою
Миндаль, служивший мужества примером.

Когда бы тополя,
Березку во поле
Или дубы за подвиг награждали,
Миндаль я наградил бы в Севастополе;
Да, он достоин боевой медали!

1959

ЛЮДМИЛЕ СЕДНЕВОЙ

Я ничего не знаю о своем отце. Товарищи писатели, расскажите о нем.

Людмила Седпева, колхозница (Из письма)

Я знал, я знаю Вашего отца,
Могу и должен Вам о нем поведать.
Не в силах я забыть его лица:
Его черты — в чертах самой Победы.

Услышав первый грозовой раскат,
Он из села Нероновские Вески
В Калязинский ушел военкомат,
Не дожидаясь фронтовой повестки.

Мы отступали. Лил кромешный дождь.
В грязи, в крови мы долго отступали.
«Я так и не успел увидеть дочь,—
Сказал он мне однажды на привале.—
Вчера был бой, и завтра снова в бой,
Я должен заслонить ее собой».

Он ранен был — не помню, сколько раз,—
До срока убегал из лазарета
И снова шел, подбадривая нас,
Сквозь злой озноб промозглого рассвета.

Он был на Волге, дрался на Донце,
Стрелковых рот охрипший запевала.
О Вашем замечательном отце
Советское Информбюро писало,

Как Ваш отец непрошеных гостей
На запад гнал, отбросил за границу.
А дальше не было о нем вестей —
На то война. Ведь все могло случиться.

Но к нам сквозь фронт, сквозь орудийный залп
Еще в ту пору вести доносились,
Что средь героев итальянских Альп
 Есть партизан по имени Василий.

Домой он не вернулся... То есть как?
Ужель погиб в последней перепалке?
Нет! С девочкой спасенной на руках
Он встал теперь в Берлине, в Трептов-парке.
И в Вене он стоит, солдат простой,
На пьедестале, в каске золотой.

Еще хочу Вас попросить в конце,
Хотя пронзает сердце боль сквозная,—
Людмила, на вопросы об отце
Не отвечайте никогда: не знаю.

1960

ВЗЛЕТ В ВЕКА