Товарищ мой

1939

УЛИЦА СВЯТОГО ДОМИНИКА

Наш батальон у воеводства бился,
У старых почерневших колоннад.
Вдруг танк заскрежетал, остановился —
Его подбили связкою гранат.

К нему бежали черные уланы
С тяжелыми винтовками в руках,
И в смотровые щели из нагана
Стрелял студентик в роговых очках.

Облили танк зеленым керосином.
Дровами обложили. Подожгли.
Был полон город криком журавлиным,
Летя на юг, рыдали журавли.

Еще стреляла пушка по колоннам...
Потом она замолкла. И тогда
Из всех щелей по плитам раскаленным
К троим танкистам поползла беда.

Ни стона не услышали, ни крика.
Шла пузырями краска по броне.
На улице Святого Доминика
Горел наш танк на медленном огне.

Комбинезоны на танкистах тлели,
Потрескались, свернулись сапоги.
И вдруг мои товарищи запели
Так громко, что услышали враги.

Случилось это в первый день свободы,
В последний день уланского полка.
Осенние, поднявшиеся воды
Несла сквозь город синяя река.

Там трое наших умерли как надо,
На Немане, у дальних берегов,
В горящем танке, расстреляв снаряды,
Освобождая город от врагов.

1939

БУДУЩЕЕ

У нас особенное чувство есть —
Сквозь будничный шагая непокой,
Вдруг ощущаешь — будущее здесь, —
Дотронься до него рукой!
Такому дню еще названья нет —
Весенняя прозрачная пора,
Старт перелета Или тот рассвет,
Когда Стаханов вышел на-гора.
И это — только старт, а не итог.
И это — только первый день весны.
Мы видим мир за пеленой тревог,
За грозовыми тучами войны.
У нас особенное чувство есть,
Оно — как бегуну флажок — дано.
То вера, верность, мужество и честь,
Стремленьем к счастью слитые в одно.
То чувство — Будущее! Навсегда
Оно по жилам, словно кровь, течет.
И в пятилетки сложены года —
Им раньше на столетья велся счет.
У нас особенное чувство есть.
Оно вело нас по снегам зимы.
Какому лету суждено расцвесть,
Когда весною мира стали мы!

1939

«Давайте о юности больше ни слова...»