И грянул наконец июль. И пятого, в рассветный час, Снарядов гром, и взвизги пуль, И танки ринулись на нас. Огонь окопы бил внахлест, У блиндажа трещала крепь, И шла пехота в полный рост, За цепью цепь, за цепью цепь. Мы знали замысел врага: Лавина танков фронт прорвет, Загнется Курская дуга И в окруженье нас возьмет, И Курск, многострадальный Курск, Его кудрявые холмы, И к Сейму живописный спуск, И все, что полюбили мы, В тюрьме окажется опять, Изведав краткий срок весны... Нет, этот край нельзя отдать, Здесь насмерть мы стоять должны. Завыли бомбы. Черный вихрь Засыпал не один блиндаж. Приземистые танки «тигр» Передний край прорвали наш. Но все ж никто не побежал, Не дрогнули порядки рот, И каждый мертвый здесь лежал Лицом к врагу, лицом вперед. Стояли пушки на холмах, Почти у самых Понырей. Остались на своих местах Лежать расчеты батарей. Я позже видел их тела На окровавленной земле. Пусть в землю гаубица вросла — Снаряд последний был в стволе. Шел бой на станции. Кругом Железо, немцы, мертвецы. Но новой школы красный дом Решили не сдавать бойцы. Окружены со всех сторон, Они сражались. Здесь был ад. Но эта школа — детский сон, Уроки, пионеротряд... Что значило отдать ее? Ведь это значило отдать И детство светлое свое, И нас оплакавшую мать. В разбитый телефон сипя, Кровь растирая на лице, Огонь «катюши» на себя Безусый вызвал офицер. Лишь чудом он остался жив. Что думал он в тот страшный миг, Себя мишенью положив. Какую мудрость он постиг? Об этом я его спросил, Когда он выполз из огня. Он отвечал: «Я был без сил, В кольце сражался я два дня. Но я поклялся победить, Разбить врага любой ценой. Так жадно мне хотелось жить, Что смерть не справилась со мной». Всю ночь бомбили Поныри, Дорогу, станцию и мост.
