сочувствовать или переживать.
Все знали: Елена очень сильная.
Некоторые считали, что ее жизнь могла пойти иначе, согласись она принять денежную компенсацию от Германии. Елена вскипала от ярости, объясняла, что на пролитой крови не наживешься, она должна жить честно, без великодушных подачек и, главное, без немецкой компенсации. Если она узнавала, что кто-то, получив немецкую компенсацию, отправился в отпуск, купил новую мебель или приобрел квартиру, Елена тут же вносила этого человека в список неприкасаемых.
Многие объясняли ее поведение не силой воли, а сумасшествием.
В другом конце района жила женщина, которую звали Лея Милосердная. У Милосердной было двое детей, солидное состояние, канарейка в клетке, муж-инвалид, машина и немецкая компенсация. Пожилые люди приходили к ней, чтобы одолжить денег, а дети, чтобы поглазеть на канарейку или, по пятницам и субботам, прокатиться на ее машине.
Но больше всего она прославилась своим миксером. Ради здоровья окружающих Лея готовила морковный и томатный соки. По утрам она прокручивала на миксере морковь или помидоры и разливала сок в стаканы. Со стаканами наперевес — половину ухватив руками, половину прижав к груди — она сначала шла к больным, собравшимся у поликлиники, а потом отправлялась в школу, где на переменах поила худосочных, слабеньких ребятишек, приговаривая:
— Здоровья тебе, силы, хороших оценок.
Однажды я тоже попробовала ее морковный сок, и когда Елена об этом узнала, то ужасно рассердилась на меня, а еще больше на Лею:
— Зачем она дала тебе этот сок, я ее об этом не просила. Тебе что, не хватает витаминов? Разве ты похожа на больного ребенка?
Сок Леи запомнился мне домашним скандалом и неприятным вкусом.
В один из черных дней, когда в кошельке оставалась одна лишь честь, Елена, страшно стыдясь и прикрыв лицо вуалью, решилась пойти к Милосердной. Дрожащим голосом она попросила одолжить десять лир на день или, самое большее, на два. Милосердная Лея, ни секунды не раздумывая, протянула ей сто.
Елена растерянно открыла кошелек.
— Но мне нечем отдавать, — смущенно проговорила она.
— Я знаю. — Милосердная погладила Елену по спине, которая вся сжалась от этого прикосновения.
— Откуда тебе знать, — с удивлением переспросила Елена, — ты что, ясновидящая?
Милосердная улыбнулась:
— Отдашь, когда сможешь.
Елена смирилась и ушла. Она взяла деньги.
Чтобы поскорее отдать долг, Елена экономила на всем, пока не собрала нужную сумму. Положив деньги в конверт, она надписала его: «Богатой даме» — и бросила в почтовый ящик, без адреса и без благодарности.
Она больше не разговаривала с Милосердной. На улице, на почте, в продуктовой лавке — Елена везде старалась обходить ее стороной. Никогда и никому она так и не смогла объяснить, за что так невзлюбила Лею. В квартале говорили, что Елена — женщина странная, а Лея, как всем известно, милосердная. И только близкие знакомые Елены, услышав от нее новую историю, догадались, в чем дело. Однажды она, якобы случайно, вспомнила об одной женщине из дальних стран:
— Вот как все произошло. Однажды к богатой даме пришла нищая, одинокая вдова, которая стыдилась своей бедности, но попросила кусок хлеба и стакан воды. Богатая дама, известная своей добродетелью, не могла дать только хлеб и воду, она непременно хотела дать больше. Она достала унаследованное ожерелье и отдала его голодной стоявшей у порога вдове. С вдовой случился удар, и она вскоре скончалась. Богатая, щедрая, милосердная дама великодушно велела похоронить вдову со всеми почестями и повесила ей на шею ожерелье. На похороны собралась вся деревня. Богатая дама снискала похвалу и уважение, а бедная вдова, храни нас Бог, свое последнее пристанище.
Лет через десять Милосердная Лея умерла. На похоронах многие говорили речи, хвалили, называли ее святой. Один из выступающих, адвокат и нотариус, считавшийся специалистом по выплатам немецкой компенсации, рассказал о Милосердной следующую историю:
— Однажды к ней пришла вдова и попросила денег. Лея поняла, сколь велика нужда несчастной, но ей не хотелось стеснять бедную женщину. Поэтому она просто достала из кошелька сумму, в десять раз превышавшую ту, о которой просила вдова.
Произнося это, адвокат активно жестикулировал.
— Лея всегда давала много, даже если ее об этом не просили.
Затем его голос принял драматический оттенок:
— И даже если не благодарили.
Закончив свою речь, адвокат утер слезу.
Елена, тоже пришедшая проститься, вся сжалась. После того как тело Леи предали земле, каждый подходил и клал на могилу праведницы по камню. Елена схватила самый большой, размером с кирпич, и пробормотала:
— И даже если она не просила…
После похорон в квартире Елены заиграла давно забытая всеми песня: «У кого, у кого, у кого больше чести?» пел Казаблан, а Елена, плача, подпевала.
Фарфор и хрусталь
В конце лета 1966 года Елена получила заказное письмо, положившее начало целому ряду событий. Через три дня в кабинете адвоката Ицхака состоялась встреча, на которой речь пошла о наследстве некоего господина Хирша.
Елена уверяла, что не знает этого человека и никогда с ним не встречалась. Сам Хирш, как позже выяснилось, тоже не был знаком с Еленой. А произошло следующее.
Одинокий мужчина по фамилии Хирш оставил такое завещание: «Я потерял всю семью, всех своих детей. Теперь я в Израиле и хочу передать свое имущество людям, которые родились со мной в одном городе, испытали и пережили все творившиеся тогда ужасы. Надеюсь, что я хоть как-то смогу облегчить остаток их жизни». На правах доверенного лица адвокат Ицхак пообещал Хиршу отыскать выживших земляков.
К удивлению Елены, в сведениях, собранных адвокатом, значилось, что они с Хиршем земляки. Поэтому некоторая часть наследства отходила ей, даже если сама Елена утверждала, что родилась в другом городе, более крупном и известном.
Шесть выживших земляков Хирша встретились на улице Ахада Хаама. Придерживаясь за шаткие перила, они поднялись по ржавой лестнице, с трудом открыли массивную деревянную дверь и по коричневатому мозаичному полу направились к кабинету адвоката через высоченный коридор, в котором вполне могли уместиться два этажа. Кабинет адвоката Ицхака находился в самом его конце.
— Глубоко в кресле сидел мужчина: ни глупый, ни умный, равнодушный — мужчина как мужчина, — так охарактеризовала его Елена.
Вокруг адвоката были расставлены шесть деревянных стульев, пять из них заняли земляки Хирша, а шестой — Елена, продолжавшая настаивать, что родилась в большом городе.
Когда все были в сборе, господин Ицхак без обиняков предложил кинуть жребий. Так каждый наследник получит шестую часть имущества покойного Хирша, мир праху его. Елене достался баварский фарфоровый сервиз и семь глубоких чаш из настоящего бельгийского хрусталя.
Через шесть дней рассыльный доставил нам три огромные коробки. В двух из них был фарфор, в
