Даже меня чуть не усыпили заклинания Сальвини. Совсем скоро веки Холмса отяжелели. А ещё я заметил, что его стиснутые руки расслабились, кулаки разжались.
Сальвини некоторое время говорил тихим, убаюкивающим голосом. Глаза моего друга закрылись, дыхание сделалось размеренным, сонным. Потом Сальвини умолк и взял с прикроватного столика булавку.
— Холмс, вы погрузились в сон, и вы в моей власти. Я подчинил себе ваш разум и ваше тело. Доверьтесь мне на некоторое время. Вы согласны сделать это? Если согласны, кивните.
Холмс медленно кивнул.
— Вот и хорошо. Очень хорошо. Итак, вы в моей воле, и я говорю вам, что, пока не прикажу иного, вы не будете чувствовать боли. Вы поняли? Вы не будете чувствовать боли.
Холмс снова кивнул.
Сальвини взял булавку и всадил её Холмсу в тыльную сторону ладони. Я вздрогнул, когда остриё вонзилось в нежную кожу, однако друг мой никак не отреагировал. Лицо его было неподвижно, словно маска, рука даже не шевельнулась, будто рука манекена.
— Пока всё идёт хорошо, — обратился ко мне Сальвини. — А теперь приступим к самому сложному.
Глава пятнадцатая
ДИЧЬ НА КРЫЛЕ
Гипнотизёр возвёл глаза к небу, осенил себя крёстным знамением и только после этого склонился над Шерлоком Холмсом и тихо прошептал ему на ухо:
— Пора в путь, друг мой. Освободите свой разум, откройте своё подсознание, и в путь.
Веки Холмса дрогнули, язык прошёлся по пересохшим губам.
— Я хочу, чтобы вы мысленно дотянулись до баронессы. Зовите её. Тянитесь к ней всеми чувствами. Ступайте по тёмному коридору, который она создала. Проникните в её мысли. Увидьте то, что видит она. Услышьте то, что она слышит. Зовите! Мысленно зовите её.
Лицо моего друга отразило величайшую сосредоточенность, губы вытянулись, лоб нахмурился. Всё его тело напряглось от волевого усилия.
— Дышите глубже, дышите глубже, — мягко подсказывал Сальвини. — А теперь скажите мне, что видите.
Холмс покачал головой.
— Ничего. — Голос его был хриплым и чуть слышным. — Тьма… тьма.
— Попытайтесь ещё раз, друг мой, нужно приложить усилие. Сильнее напрягите чувства. Сильнее толкните дверь.
Холмс покачал головой.
— Слишком темно.
Сальвини мрачно глянул на меня.
— Слишком она сильна. Слишком могущественна.
Но тут Холмс вдруг зашевелился. Приподняв голову на подушке — шейные мускулы напряглись, точно натянутые канаты, — он сел на кровати и заговорил. Голос его звучал всё громче и настойчивее.
— Башня… там башня. Я вижу…
— Какая башня?
— Не знаю. Слишком темно…
— Попытайтесь разглядеть. Пытайтесь!
— Стёртые ступени… вода… белые буквы на стенах.
— Какие буквы?
— Какие буквы? — Последовала долгая пауза. — Большое «е» и большое «эль».
— Расскажите подробнее.
— Не могу. Слишком темно. Цепь, звенья ржавые. Птица… хищная птица.
Тут мой друг внезапно умолк. Голова его упала на подушку, руки безвольно вытянулись.
— Расскажите ещё. Пожалуйста, подробнее, — требовал Сальвини, ниже наклоняясь к пациенту.
— Становится темнее. Становится… темнее…
Лоб моего друга был мокрым от испарины, костяшки пальцев побелели — пытаясь справиться с волнением, он сжимал и разжимал кулаки. Потом он вдруг отчаянно вскрикнул, по телу прошла судорога, лицо исказилось от боли.
— Господи! — не сдержавшись, вскрикнул я. — Что случилось?
— Доктор Уотсон! — зашипел Сальвини, жестом приказывая мне молчать.
— Она заметила меня, — пробормотал Холмс. — Она знает, что рядом кто-то есть.
— Она не должна узнать, что это вы. Отойдите подальше. Отойдите подальше.
Сальвини склонился над моим другом и стал нашёптывать что-то ему на ухо, что именно — я не мог разобрать, но было ясно, что он помогает Холмсу постепенно вернуться в сознание. Наконец тело Холмса расслабилось, дыхание стало ровнее. Гипнотизёр успокаивающе провёл ладонью по мокрому лбу Холмса, потом обернулся ко мне:
— Простите за резкость, доктор Уотсон, но я ведь предупредил вас: ни звука.
Я покаянно покачал головой.
— Виноват, — сказал я. — Надеюсь, моя реплика не нанесла особого вреда.
— И я надеюсь. Я успел вытащить его прежде, чем баронессе удалось полностью его подчинить. — Он посмотрел на Холмса, лицо которого теперь сделалось совершенно безмятежным, и слегка улыбнулся. — Скоро наш друг вновь будет с нами. Он сейчас в пути, к нему постепенно возвращаются его обычные чувства. Вот только боюсь, мы немногое узнали от баронессы и больше не выведаем ничего. Она очень сильный противник. Ей удалось прорвать мой защитный барьер и причинить Холмсу боль. Именно поэтому я и отозвал его обратно. Если бы он остался, она могла бы нанести непоправимый урон его рассудку.
При этой мысли я невольно содрогнулся.
— Эта женщина — пособница самого дьявола.
— Когда бы всё было так просто, доктор. Да, она развила свои мыслительные и гипнотические способности до степени необычайной, но это само по себе ещё не зло. А вот то, для чего она использует свою великую силу, уже от дьявола. Да, она так сильна, что, похоже, заранее подготовилась, отточила свои возможности, чтобы противостоять воздействию вроде того, которое мы к ней сегодня применили. Баронесса обнесла свой мозг незримым барьером, проникнуть за который не в силах никто. Хотя мистер Холмс показал себя с самой лучшей стороны.
Я глянул на свои записи.
— Увы, ваши совместные усилия принесли скудный урожай. Какая-то чёрная башня, вода, ржавая цепь, хищная птица и две большие белые буквы на кирпичной стене — всё это совершенно невнятно. Боюсь, даже Шерлок Холмс вряд ли выстроит стройную гипотезу из этих фрагментов.
Сальвини пожал плечами.
— Мы оба сделали всё, что могли. Кто знает, может, у него в результате и родятся какие-то мысли? — Он обернулся к своему пациенту и вновь заговорил с ним: — Вы сейчас отдыхаете после странствия, мистер Холмс. Через несколько секунд я верну вас в сознание. Вы меня поняли?
Холмс устало кивнул, не открывая глаз.
Сальвини тяжело вздохнул. Отойдя от кровати, он вскинул руки и потянулся всем телом, снимая накопившееся напряжение. Потом двумя отточенными движениями распахнул шторы, впустив в комнату неяркий дневной свет.
— Доктор, будьте так любезны, позовите горничную, пусть принесёт чаю. Нашему другу нужно подкрепиться после изнурительного странствия.
Через двадцать минут мы с Холмсом и Сальвини сидели возле уютного камина в гостиной гипнотизёра и попивали чай, будто трое друзей, встретившихся после долгой разлуки. На деле же всё,
