— Мне все-таки кажется, что твоя подруга слишком коварна, — мягко возразил тот.
Молли рассмеялась:
— Женщина может совмещать много разных качеств, мой милый.
— Ты это постоянно подтверждаешь, Молли! — Он отхлебнул чаю, чтобы скрыть встрепенувшуюся нежность к жене.
— Неужели я все еще волную тебя как женщина? — Она с улыбкой взглянула на него снизу вверх. Ее муж был очень высоким, а она сама — миниатюрной; по многим причинам такая разница ей нравилась.
— Разве я скомпрометировал бы тебя, если бы это было не так? — ответил он. — Как же еще я мог быть уверенным, что твой отец разрешит мне жениться на тебе? Я сделал абсолютно все, что было необходимо.
— Ты полагал, что носить титул герцога и служить в гвардии его величества недостаточно?
— Я не собирался полагаться на удачу, учитывая к тому же опасность со стороны индейцев.
— И в чем же она заключалась?
— В твоей непредсказуемости, — решительно ответил он.
— Какой роскошный комплимент! Неужели столько лет спустя я все еще могу удивлять тебя?
— Еще как, дорогая!
— О, а вот и наш сын! Что он делает? — Она положила ладонь на руку мужа, заставляя его пройтись с ней к двери в холл. Там, скрытая в тени, стояла Амелия, нетерпеливо ожидавшая чего-то.
На мгновение родители Крэнли застыли, наблюдая за ними. Затем Молли нарушила молчание:
— Он так похож на тебя, милый! Мне кажется, что я вернулась назад — в тот осенний день в Конкорде.
— Десятое октября тысяча семьсот семьдесят второго, — прошептал он.
— Какой же ты романтик! — воскликнула Молли.
Герцог Хайд слегка покраснел. Он по-прежнему чувствовал себя влюбленным.
Глава 27
Крэнли спустился с девушкой на руках вниз по лестнице, мимо слуг, мимо конюхов, и отнес ее в конюшню. Трое мальчишек бросили уборку, чтобы поглазеть на молодую пару. Он грозно рявкнул, и их грязные башмаки — единственное, что Амелия видела, — мигом исчезли. Девушка надеялась, что далеко.
Крэнли слегка шепнул ее по попке, снял со своего плеча, причем девушка оскорбленно запротестовала, и бросил в ворох свежего сена.
— Ты хотела опасности? Я постараюсь предоставить ее тебе. — Он смотрел на нее сверху вниз, уперев руки в бедра. Девушка не могла не признать, что он выглядит в точности как моряк.
— Не обязательно было швырять меня! — Она извлекла колющийся пучок сена из корсажа.
— Неужели? Прошу прощения! — В его голосе не было ни капли сожаления. — Я старался быть дерзким. Должно быть, мне следует продолжать, не так ли?
С этими словами он опустился на сено у ее ног и обеими руками поднял ее юбки раньше, чем Амелия успела пнуть его в грудь. Но она все же сделала это. Он не обратил на это ни малейшего внимания.
— Крэнли! Что ты себе позволяешь?
— Совращаю тебя, разумеется, — ответил он. — Это происходит довольно быстро. Я думал, тебе известно об этом.
— Крэнли, остановись! Нельзя же так! — Она выставила вперед руки, словно пыталась оттолкнуть его, хотя никаких ее сил, разумеется, не хватило бы на это.
— Нет, Эми, я так не думаю. Идея твоего совращения в опасных обстоятельствах выглядит чрезвычайно привлекательной. Постарайся расслабиться и насладиться происходящим. Будь умницей!
И прежде чем она успела вымолвить хоть слово протеста, которое она, несомненно, собиралась произнести, он уже лежал на ней и целовал ее. Конечно, никто лучше Амелии не знал, насколько искусен этот мужчина. Его язык так увлеченно исследовал ее рот, а его руки делали такие вещи, о каких она и не догадывалась.
Казалось невероятным, что у него всего две руки. Как они успевали повсюду?
Он потянул ее корсаж, и тот треснул по швам.
Он рывком поднял ее юбки, и они разорвались.
Он ласкал ее лицо, он освободил ее груди и скользил ладонью вдоль ее подвязок.
Все одновременно. Невероятно, как это у него получалось?
Ну почему же она не в состоянии остановить его? Было просто невозможно противостоять ему. Он был настойчивым. Напористым. Дерзким. И очень целеустремленным, когда дело касалось ее соблазнения.
Именно это было итогом всех этих долгих месяцев ожидания: конечная точка, взрыв чувств, желаний и жажды, которую невозможно утолить.
Зачем на ней столько одежды? А на нем? Их разделяли горы ненужных предметов гардероба.
Кожа Амелии горела под его руками. Ее соски ныли, и она выгнулась, чтобы прикоснуться ими к его ладоням. Угадав ее желание, он сжал ее груди, словно точно знал, что с ними делать.
— Кажется, у тебя немало опыта, Крэнли, — выдохнула она прямо в его губы.
— В самом деле? — ответил он, вжимаясь своими бедрами в ее, сминая сено, свежий запах которого наполнял воздух вокруг них.
— Совратил много женщин, должно быть? — лукаво спросила она.
— Ты — первая, — ответил он, находя пальцами самый чувствительный уголок ее тела. Она застонала и теснее прижалась к нему.
— Звучит довольно сомнительно.
— Но правдиво, — прошептал он, касаясь губами ее груди, а руками… его руки были везде.
— Крэнли, — выдохнула она, — подожди… подожди.
— Не могу, Эми.
В его голосе девушка услышала опасные нотки. Она замирала от счастья.
Колено Крэнли оказалось между ее ногами, двигаясь вверх, заставляя их раздвинуться шире. Его руки бродили по ее груди, по животу, по складочкам внизу, по ее бедрам.
Это было удивительно!
Амелия потеряла всякую способность думать.
— Вот что такое совращение, — сказал он, проводя языком дорожку вниз. — Так что ты об этом думаешь?
— Теперь я поняла, — пролепетала она, сжимая пальцами его плечи и чувствуя, как напрягаются его мускулы, — как мы были глупы, что потеряли столько времени.
— Думаешь о том, чтобы наверстать, разве нет? — Она увидела, что он улыбается.
— Конечно. С тобой. — Девушка потянулась, чтобы положить ладонь на его зад. — Поторопись же, Крэнли, соврати меня окончательно, чтобы я потеряла голову.
Тогда он резко поднялся, развел в стороны ее колени и вошел в нее, не говоря больше ни слова. Что ей оставалось делать?
Разве что закричать.
Толпа у окон гостиной, выходящих на конюшни, услышала этот крик — весьма характерный.
Герцог Эденхем вздохнул:
— Не думал, что все так произойдет. Значит, двадцать фунтов. В следующий понедельник? Я пришлю своего человека с деньгами.
