Летопись России: Дмитрий Донской и его время
Однажды мне попался в руки старый номер журнала 'Огонек', где была помещена очень интересная статья о Пскове, и своеобразным эпиграфом к ней были процитированные выше слова автора. Они меня буквально поразили, так как были необычайно созвучны моим мыслям и являлись своеобразным девизом моей работы по изучению русских летописей, которой я занимаюсь на протяжении последних. 15 лег на историческом факультете Новосибирского государственного педагогическою университета.
Когда я приступил к разработке курса лекций по истории России (тогда еще СССР), то углубился в мир русских летописей, законодательных актов, литературных произведений, — другими словами, в то, что называют историческими источниками. Именно тогда я пришел к двум побудительным причинам, которые стали обоснованием моей дальнейшей paботы. Первая — это радость, чувство гордости от того чудного материала, которым располагает наша история, наш народ. Вторая, более печальная, — мысль о том, как плохо мы знаем свою отечественную историю Проведите небольшой эксперимент Опросите случайных прохожих: что они знают о Невской битве, Куликовом поле, Бородинском сражении, Сталинградской битве. В лучшем случае вы услышите несколько 'обтекаемых' фраз. А о людях этой эпохи, о тех, кто вершил историю, создавая славу России, услышите еще меньше
Причин, объясняющих такое положение, много, и нет смысла их все анализирован». Остановлюсь лишь на одной, касающейся нас — историков, преподавателей. Мы слабо пропагандируем нашу историю, мало издаем работ научно-популярного плана, доступных широкому кругу читателей. Существующая литература, бесспорно, обширна, но она, как правило, издается малым тиражом и сосредоточена либо в руках специалистов, либо в научных библиотеках, доступ к которым в последнее время все более ограничен Для массового же читателя нужна литература, соединяющая в себе элементы научно-монографического исследования и научно-популярной книги.
Осознавая все это, я разработал два спецкурса: 'Летопись России' и 'Русская история в лицах', читаемых на историческом факультете НГПУ. В первом спецкурсе дается попытка соединения всех доступных источников и на их основе — погодное описание истории России с древнейших времен до XVII века. Второй спецкурс включает в себя историко-биографические очерки о видных деятелях русской истории. И вот сейчас настало время подведения некоторых итогов и появилась возможность поделиться с читателями первыми результатами своей работы.
Предлагаемая книга — первая из задуманной серии 'Летопись России'. Она охватывает небольшой период истории русских княжеств с 1359 по 1389 год—30-летний период правления московского князя Дмитрия Ивановича. Писать о времени Дмитрия Донского необычайно сложно: тема, на первый взгляд, может показаться довольно 'избитой'. И действительно, существуют десятки книг и монографий, сотни статей и исследований. Особенно много работ посвящено Куликовской битве и ее героям. Потому важно найти нечто свое, отличающееся от общей канвы описания событий XIV века.
В основу работы положен летописный метод погодного описания с подробным анализом всех происходящих событий, извлекаемых из различного рода источников. Где-то отчасти мы здесь следуем за В.Н.Татищевым, 'последним летописцем и первым историографом русского государства'. Его 'История Российская' является для нас важным источником, так как содержит информацию, отсутствующую в других русских летописных сводах. Вот почему в своей работе я часто обращаюсь к творчеству этого автора, цитируя его как образец описания русских летописей. Вместе с тем широко привлекаются и другие исторические источники, раскрывающие содержание эпохи. Мне хотелось ее показать во всей сложности и многообразии — это победы и поражения, взлеты и падения, политическая и идейная борьба. Я попытался описать сложные зигзаги российской истории этого периода через деятельность одного из основателей Российского государства Дмитрия Донского. А что из этого получилось — судить читателям.
В ЛЕТО 6867 (1359 г.) 13 ноября в Москве умирает Иван Иванович-великий князь Владимирский, «благоверный, христолюбивый, кроткий, тихий и милостивый», по оценке В.Н.Татищева[1].
Что это — по смертный трафаретный некролог, либо действительно истинная оценка историком почившего правителя, вошедшего в историю под прозвищем «красный», красивый? Ведь, собственно, мало в истории людей, оставивших о себе подобную память, отражающую не какие-то деловые качества правителя, а его наружность, состояние души. И вот здесь нам придется сделать первое отступление от избранного хронологического плана, чтобы читатель реальнее ощутил значимость произошедшего события[2]
Князь Иван очутился на великом княжении, по существу, случайно. В 1353 году от чумы скончался в расцвете сил, полный энергии 36-летний Симеон Иванович «Гордый». Когда же «чёрная смерть» унесла из жизни и другого брата Ивана — Андрея, а также сыновей Симеона — Ивана и Семена, не пощадила и их духовного наставника митрополита Феогноста-княжение было передано в руки последнего сына Калиты- Ивана Ивановича. В отличие от своего брата Симеона, Иван не готовился к великокняжеской миссии и его, по всей видимости, устраивала позиция удельного князя. Но судьбе было суждено повернуть все по-своему: проверить на прочность не только самого князя, но и всё здание, именуемое Московским княжеством, заложенное ещё Даниилом Александровичем, младшим сыном Александра Невского, медленно, по крупицам, но основательно создаваемое его сыновьями Юрием и Иваном Калитой, внуком Симеоном. В отношении прочности политики самого князя судить сложно. За 6 лет своего правления Иван Иванович успел только сохранить политический курс своих предшественников. И вот новый поворот истории, новое испытание на прочность Московского княжества. Иван умирает в возрасте Христа, в 33 года, перед смертью, очевидно, сильно болеет и, предчувствуя летальный исход, успевает постричься в монахи, умирая «во иноцах и в схиме»[3]. До нас дошли два экземпляра духовной грамоты Великого князя, составленных около 1358 года и в 1359 году[4], в которых мы видим, кого он определяет своими наследниками. Ими становятся его сыновья — 9-летний Дмитрий[5], 5-летний Иван[6], 6-летний племянник Владимир Андреевич[7] и великая княгиня, вдова Александра. Нет сомнения, что своим преемником Иван Иванович видит своего старшего сына, хотя в духовной грамоте об этом особо не оговорено. Но возраст, в котором Дмитрий становится князем, бесспорно, создаёт условия для кризиса не столько самой княжеской власти, сколько вызывает опасения за возможную потерю лидерства Москвы в споре за великое княжение Владимирское, устраивая тем самым своеобразную проверку на прочность дела Даниловичей.
Судьбе было, очевидно, заказано, что в силу приведённых выше обстоятельств Московским князем стал Дмитрий Иванович, в будущем «Донской», один из величайших деятелей Российской истории, а пока просто 9-летний мальчик. Малолетний князь не смог бы в одиночку решить весь комплекс политических проблем, вмиг навалившихся на его плечи. Нужна была такая сила, опираясь на которую юный князь мог чувствовать себя в безопасности, набираться уму-разуму, политического и житейского опыта. Была ли в Москве такая сила? Была. Таковыми оказались московское боярство и духовенство во главе с митрополитом Алексием.
Еще со времён Ивана Калиты Москва, добившись первенства над другими княжествами Северо- Восточной Руси, не упускала из своих крепких рук великое княжение Владимирское. Поколение московских бояр выросло на этом превосходстве, получая ряд преимуществ, возвышавших их над боярами других
