Дальше Сильвио продолжил темпераментно говорить, отчаянно жестикулируя:
– И это тебе не военные! С военными намного проще. С ними можно договориться! Это высокоорганизованные мерзавцы, у которых все козыри на руках – законы и правила, инструкции, медицинские медиа-ресурсы. А мои каналы, которые вещают по всему миру, ничто по сравнению с этой машиной. Когда речь идет о больших деньгах – они непобедимы! Это война, Генри… Это страшнее войны…
– Но, мы же можем скинуться немного, и никакие медицинские корпорации не предложат им больше, – возразил Генри.
– Вот в этом все дело! – воскликнул Сильвио, поднимая указательный палец вверх. – Скинуться, как ты сказал, мы, конечно же, можем, и уже сделали это. Но, мы не успеваем. Нам нужно в короткий срок, в сотнях странах успеть в закрытых кабинетах, с глазу на глаз, приватно побеседовать с тысячами 'уважаемых' людей, которые принимают такие решения. Озвучить их гонорары, и только тогда вопрос будет решен. Но для этого нужна целая армия переговорщиков, не говоря уже о деньгах. У нас просто не остается времени…
– Деньгах… деньгах…, – повторил Генри.
– Генри, ну сам подумай! Не соберешь же ты их всех на одной площади или на своем острове и не осыплешь золотом!
– Золотом,… да, золотом…
– Вспомни, фотонный двигатель! Мы внедряли его на рынке не один месяц, шаг за шагом, страна за страной. Сотни репортажей, пиар-акций и так далее… А это была уникальная операция! – темпераментно продолжил Сильвио, размахивая руками, с любовью вспоминая ту рекламную компанию. По-видимому, она была его гордостью…
– Что ты предлагаешь? – перебил эту тираду Генри.
Сильвио замолчал, выпучив глаза. Потом убедительно произнес:
– Выход один – все нужно сделать просто!… Очень просто!
Все с облегчением вздохнули – у Сильвио был план!
– Как? – воскликнул Ричард, – не тяни, как сделать???
– Одним верным движением! – воскликнул Сильвио и снова замолчал.
– Каким? – теперь уже не выдержал Генри.
Сильвио словно издевался над ними, а те смотрели на него, требуя ответа, но он продолжал невозмутимо молчать. А на лице его застыла гримаса сосредоточенного мудреца, затаившего великую истину. Наконец, он очнулся. Он снова жестикулировал, пытаясь произнести вслух те единственные слова, в которых таился великий смысл. Но слова эти застряли в его гортани и не выходили наружу, отчего он еще активнее стал размахивать руками, напоминая дирижера, который подготавливал решающий аккорд, кульминацию, финал! Наконец, он выкрикнул:
– Не знаю!!!… Найти гениальный ход! – произнес это и исчез, утонув в диване. Все на мгновение опешили.
– Гениальный ход!? – повторил Генри, – и все?… Как просто!
Теперь все долго сидели и сосредоточенно молчали…
– Марсельеза! – вдруг произнес Ричард.
– Что? – удивился Генри.
– Песенка такая, помнишь? – добавил он. – Один парень ее написал, а толпа тут же подхватила, и потом ураган прошелся по стране…
– Ты говоришь, толпа? – произнес Сильвио, вынырнув из объятий дивана.
– Я ничего не говорю, просто вспомнил, – ответил Ричард, – коль скоро мы заговорили о гениальном и уникальном явлении, о чуде!
– Толпа никогда ничего не решала, – отмахнулся Сильвио. – Ни одна пиар-акция не считалась с мнением толпы. Есть технологии, свои тонкости, находки в проведении подобных операций, но толпа тут не причем – она съест то дерьмо, которое ей подсунут, и будет аплодировать. Это закон!
– А как же Марсельеза? – снова спросил Ричард.
Сильвио задумался, морщины на его лбу нервно напряглись, губы искривились, глаза забегали, извилины свернулись в мучительном поиске, и он воскликнул: – А черт ее знает?… Далась тебе твоя Марсельеза!… К черту ее! К черту! Не знаю!… Это исключение из правил!…
– Но, именно такое исключение нам сейчас и нужно, – сказал Генри.
– В общем, Генри, нужно подумать,… нам всем нужно хорошенько подумать, – сказал Сильвио и замолчал.
– Да, нужно подумать, – согласился Генри, только думать уже некогда…, осталось всего два месяца…
– Юрий, тебе понравился фильм? – задала вопрос Валери. Они втроем прогуливались по широкой вечерней набережной, и яркие веселые огоньки освещали ее со всех сторон. Валери держала за руку Леонида, а Юрий шел рядом и с интересом наблюдал по сторонам. А нарядные, красиво одетые люди, заполняли все пространство вокруг. Юрий шел и думал, что осталось совсем немного времени, всего каких- то два месяца, и тот далекий мир будет взорван, уничтожен, и та война уже где-то рядом. А все эти люди, которых он видел сейчас, приехали оттуда, с той планеты, где все произойдет. Но сейчас они спокойно гуляли по набережной, словно ничего не случится. Как это понять, как объяснить такое спокойствие? Или равнодушие? И почему так было всегда?
Он шел и соображал, и снова оглядывался по сторонам.
Война, она всегда где-то далеко, она нереальна, но до тех пор, пока тяжелый снаряд не взорвется в твоем доме, или тебя самого не накроет волной радиации. Война настолько противоестественна человеческой природе, что поверить в нее трудно, представить невозможно, ее можно лишь увидеть, ощутив на себе, но тогда уже будет поздно. И это не равнодушие или безразличие. Есть вещи, в которые поверить невозможно. Поэтому все эти люди и надели на себя красивые наряды, и гуляли сейчас по набережной, не задумываясь ни о чем. А времени оставалось совсем немного…
Он услышал вопрос Валери и очнулся от своих мыслей.
– Потрясающе! – ответил он. – Я давно не видел такого кино. Собственно, такого давно и не снимали… А сколько лет этой актрисе? – спросил он.
– Вчера или сегодня? – засмеялась Валери.
– И вчера, и сегодня.
– Ей уже под восемьдесят, если вообще прилично говорить о возрасте женщины, но сегодня она выглядела на тридцать.
– А сколько ей было, когда она получила свой первый Оскар? – спросил Леонид.
– А ведь ей столько и было пятьдесят лет назад! – воскликнула Валери.
– Просто она вернулась в свой возраст и все, – сказал Юрий…
– Смотрите, это она! – прошептала Валери.
На набережной возникло небольшое движение, а затем гром аплодисментов приветствовал красивую молодую женщину, которая шла с охапкой цветов. Та изящно раскланялась, широким жестом рассыпав воздушные поцелуи, и пошла дальше.
– Как это замечательно, когда такие актеры молодеют и снова делают свое великое дело, снова творят чудеса! – произнес с восторгом Юрий.
– Прямо здесь, на острове!… Построили целую киностудию и теперь снимают кино! – добавил Леонид.
– Неужели они уже смирились и забыли ту свою прежнюю жизнь, и теперь начинают ее здесь заново?… Ведь осталось всего два месяца! – с удивлением воскликнула Валери.
– Нет, наверное, не забыли, просто не могут без дела, – ответил Леонид. – Ты можешь без своего дела или Юрий? Вот и они не могут…
– И правильно, – добавил писатель, – если у художника осталось, что сказать – нужно говорить. Если есть, что отдать – нужно отдавать. Месяц… два… или целая жизнь! У одного десятки лет летят в корзину, а он все сидит, смотрит телевизор, делает какие-то бессмысленные дела, а другой сгорает, как факел, но успевает сделать что-то настоящее,… живое… И дело не в том, сколько у тебя этого времени осталось, а как