– Я, кажется, о чем-то спросила!!! – подбежала она к Генри и топнула ножкой, потом снова кинулась к перилам и замерла. Но мужчины стояли и ничего не говорили, иногда украдкой улыбались, переглядывались и снова смотрели вдаль. А на кораблях тем временем начался большой концерт. Нет, пока не концерт, разминка, репетиция. Хотя, нужны ли этим людям репетиции, когда каждый звук их гитар, барабанов и синтезаторов, каждая нота, уже оставили свой след, отражаясь в вечности, и теперь горели где-то далеко яркой звездой. Каждый звук быть занесен в великую книгу памяти и сохранен на века. Это был великий исход!
Ансамбли оглашали окрестности громкими аккордами. Музыканты дурачились, устроив музыкальную перекличку. Они, как виртуозные жонглеры, играясь с нотами, перебрасывали их с корабля на корабль, с палубы на палубу, подхватывали на лету и продолжали снова. И так до бесконечности! Диковинные птицы носились в небе, как сумасшедшие. На палубе самого большого корабля-гиганта стоял Сильвио и смотрел на них, широко улыбаясь. Он и был адмиралом этой флотилии. На этой же палубе четверка известных музыкантов вдруг заиграла незабываемый хит семидесятых, а на других кораблях тут же его подхватили и уже вторили. А 'Дым' этой великой мелодии теперь стелился 'над водой'. Маленький Вилли носился повсюду. Он дирижировал, что-то кричал, свистел, размахивал банданой… Маленький Вилли сходил с ума! Сегодня был его день!
– Наконец его выпустили отсюда! – воскликнула Валери. – Как из клетки! Даже Вилли отпустили, а я, как идиотка, стою тут с вами, – и она в бессилии всплеснула руками. Корабли тем временем начали один за другим погружаться в воронку и исчезать. Исчезали во времени громкие голоса и звуки сумасшедшей мелодии, таяли корабли, канули в вечности великие мастера, растворилась неповторимая улыбка Сильвио. Его огромный корабль, последним подойдя к воронке, уже начинал медленно проваливаться. Он уходил все ниже и ниже, а на самой его верхушке, на какой-то смотровой площадке, на вышке стоял и подпрыгивал Вилли, размахивая банданой. Корабль исчез, бандана в его руке еще мгновение помахала над спокойной поверхностью океана и тоже скрылась из виду. А вокруг снова только спокойная синяя гладь. И еще эти трое, стоя на краю пирса, глядели куда-то, продолжая молчать.
– Мы что, втроем остались на этом чертовом острове? – оглянулась на мужчин Валери. Она от досады чуть не плакала.
– Ну почему втроем, – нарушил молчание Генри, – вчетвером! Вон мой дедушка на набережной.
– Дедушка?!! – грозно повторила она и со сжатыми кулаками пошла на него. – Вы говорите, дедушка!!!
– Валери, я вам обещаю, – засмеялся он, – как только все закончится, все утрясется, я сразу же отпущу вас в Париж! Я клянусь вам! В тот же день!
– Клянусь, – повторила она и тяжело вздохнула…
А мелодия с ушедших кораблей теперь неслась над всей планетой. На центральной площади Рима, на гигантской сцене появлялись все новые и новые исполнители, и на экранах миллионов телевизоров мелькали их лица, молодые, такие знакомые, такие любимые, что все напоминало чудо. Вертолеты, сверкая прожекторами, разрывали мощными фотонными моторами облака. Небо мерцало в свете разноцветных всполохов петард и ракетниц, озаряясь брызгами ослепительных искр, и над столицей мерцало зарево, которое было ярче утренней зарницы. Солнце позавидовало бы! И, казалось, теперь эта музыка и всплески мощных аккордов неслись над всей планетой. Маленькими яркими астероидами бороздили ночное небо, серпантином миллионов звуков-искр рассыпались на части, мощными децибелами врывались в самые отдаленные темные уголки Земли, и будили там все живое. И спрятаться, и скрыться от этого цунами было невозможно. А музыка все звучала и звучала. И если посмотреть со спутника, слышна она была даже оттуда, и теперь, превращаясь в какую-то космическую мелодию, нереальную и незнакомую, неведомую доселе, но такую волшебную, что звучала она во всей вселенной. То был шум планеты, ее дыхание, стук ее сердца, которое громко пульсировало и билось в тиши бесконечной ночи… А на экранах все продолжали мелькать лица рок-музыкантов, потом фигуры великих голосов Большой Оперы. Но вот уже картинка перемежается кадрами демонстраций и пикетов по всему миру, и снова концерт. Вот кадры очередей в аптеках… Люди, встающие с инвалидных колясок…, древний старик, засучив свой рукав, терпит укол в вену и улыбается беззубой улыбкой… Бедные и богатые, белые, чернокожие, узкоглазые, полуголые, в туземных одеждах, в набедренных повязках, убогие, искалеченные, здоровые и больные – все стоят в очереди к машине с красным крестом… И снова музыка и сцена, и рок-оркестр, петарды, взлетающие с площади высоко в звездное небо. День за днем, неделя за неделей – снова и снова руки тянутся к заветной таблетке, дающей жизнь. И все барьеры сметены! Как в кино! А камера уже наблюдает из далекого космоса за нескончаемым концертом-марафоном, потом картинка уменьшается и неведомый оператор снимает всю планету, такую маленькую, крошечную с материками и океанами, голубым небом и счастливыми людьми, получившими таблетку бессмертия… Людьми, получившими жизнь…
И вот момент истины наступил!
– До роковой даты осталось 24 дня! – сказал Генри.
Напряжение повисло в воздухе и не уступало по своей силе напряжению огненного шара, зависшего над океаном, над чашей, где снова электрические разряды молний перебегали по мачтам и проводам.
– Почему роковой? – спросил Ричард. – Все удалось! Все получилось! – уверенно добавил он.
– Скоро мы узнаем об этом, – ответил Генри.
Ричард видел, как волновался его внук. Они были недалеко от установки 'червоточины' и отправляли десант туда, 'наверх', в тот самый день и час, в то пекло или в новую жизнь, которую удалось отстоять… Удалось! Он верил в это. Но больше Ричард Уилсон не говорил ничего, не успокаивал, молчал и тоже ждал. Люди в защитных костюмах растворились в серебряном облаке и по коридору времени пошли на разведку. Они были одеты, как космонавты, хотя перемещались на планету, где были все условия для жизни. Могли бы просто надеть джинсы и куртки и отправиться на легкую прогулку, откуда вернулись бы с хорошей новостью, но гарантии дать никто не мог…
– Ну что так долго? – думал Генри. Он каждую минуту смотрел на часы, отсчитывая мгновения неизвестности. Неизвестность – это самое волнующее, что переживает человек. Она может подарить следующий миг жизни, а может его отобрать, и каким он будет, не знает никто, а поэтому неизвестность волнует и притягивает, и не дает оторваться от стрелки часов. Но проходит уже полчаса, час, уже второй, а их все нет и нет. И только из будущего своим пультом управления они могут отдать команду на возвращение.
Огненный шар невозмутимо покачивался над конструкцией и своей уверенностью и мощью как будто успокаивал этих людей на берегу. Он, конечно, все уже знал, но сказать не мог, и поэтому люди смотрели на него с надеждой, а он, чувствуя это, тоже не мог отвести своих огненных глаз от них, и переливался яркими бликами на колыхавшейся округлой поверхности… А люди замерли, тоже молчали и ждали…
По берегу ходили удивительные птицы, не беспокоясь ни о чем. Солнце сияло в вышине и тоже не беспокоилось. Оно знало все, оно повидало многое на своем веку, а потому не волновалось, просто светило ярко и тепло – но это тоже немало. Спокойные волны нежно касались песчаного пляжа. Генри посмотрел на лица, окружающих его людей:
Юрий, Леонид, Валери… Немного поодаль – Вудли, Глорис… Как всегда, Вилли за пультом… Все эти люди сделали все, что могли, а теперь просто ждали. Все были сосредоточены и собраны, напряжены. Сейчас решалось все!
– Я должен был ехать с ними, – прошептал Генри.
– Нет, ты должен находиться здесь, – твердо ответил Ричард и добавил: – Жди, еще не время… Жди.
– Время! Сейчас оно решает все, а что в том времени, куда они отправились, не знает никто. Осталось 24 дня…
– Рано, Генри… Пока еще рано…Жди…
Вдруг в серебристом свете начали появляться очертания лодки. Люди, стоявшие в ней, обретали свои тела и объем, и вот они уже машут с палубы руками, на головах их нет защитных шлемов, костюмы расстегнуты, на лицах улыбки. И в этот миг весь пляж и весь остров взорвало криками счастливых людей. Последние месяцы и недели сюда, в это убежище, прибывали и прибывали новые корабли. Людей стало очень много. Все готовились к самому ужасному, но продолжали надеяться, и поэтому сейчас здесь собрались тысячи. Они кричали, в восторге обнимая друг друга, бросались в воду, желая быстрее услышать
