Проще отбацать на ржавом напильнике всего Бетховена, чем добиться ее одобрения!
Молчанию как средству человеческого общения он не доверял и был убежден, что, когда люди встречаются, они должны разговаривать и проявлять доброжелательность.
Он ощутил себя человеком, которому больше всех надо и который, как результат, чаще прочих получает по мозгам.
Немного психопат, но это уже издержки производства.
В ее варианте проклятия означали благодарность.
Его улыбка способна в считаные минуты оживить мертвого и умертвить живого…
Шурасик вышел в парк, примыкавший к пруду. Пруд стабильно пованивал тиной.
Короче, пейзаж… А пейзажи в приличных книгах принято или пропускать, или списывать у Тургенева, зная, что их все равно пропустят.
Сгусток уныния в юбке.
Катя посмотрела на внука Ягге с терпеливой нежностью санитарки, которая объясняет психу, что с люстры лучше слезть. Люстра устала. Ей нужно немного отдохнуть и поклевать зернышек.
На душе у нее было скверно.
Даже не кошки скреблись, а старые холостяки оттирали наждаком пригоревшие кастрюли.
Она одарила Поклепа своим знаменитым взглядом, который в былые времена превращал древних, но не очень долговечных греков в не менее древний, но более долговечный мрамор.
Его зубы — это сплошная история кариеса от первых пятнышек и до финальной стадии.
Встреться с ним в этот миг пещерный лев, он и то задумался бы, а так уж ли он голоден? Стоит ли связываться?
Одеревеневший мертвяк, которого бьют током, и тот улыбнулся бы приветливее.
— Ну, дорогая, успокойся!
Все просто, как дважды три — восемь!
— Сколько-сколько?
— Хорошо, пусть будет девять! — Зуби, как истинный гуманитарий и просто красивая женщина, брезговала точными числами.
Даже в падающем самолете она нашла бы время, чтобы подкрасить губы.
Пижонство в нем боролось с фактами.
Он подумал, что это существо не просто впало в ничтожество, но стало живой иллюстрацией самого слова «ничтожество».
