Она не нужна тебе.
— Она частица нашей программы, — оправдывался он.
— Ты превратился в частицу ее похотей. Она разбудила твои комплексы. Ты потерял былое самообладание, ты больше не можешь отвечать за порученное дело. Я вынужден отстранить тебя от контактов с подконтрольными банками, филиалами Ордена, будешь заниматься только телевидением. Докажи мне, что ты не потерян для нашего общего дела. Брось ее.
Магистр был прав. Заслуженное наказание. Лорд вошел в противоречие с идеологией организации, он проявил недопустимую слабость. Но тело не слушало разума.
Дворецкий подвез на стеклянной каталке кокосовое молочко. Лорд соснул из трубочки, сладкие воспоминания о незабвенных мгновениях, проведенных наедине с Кристиной, озарили сознание яркой вспышкой.
Правда, она много себе позволяла. Много лишнего. Она была чересчур любопытной. И та кассета с ритуалом посвящения в организацию новых кандидатов… Он даже не предполагал, он не мог допустить мысли, что в его офисе на Моховой может что-то пропасть. Эта кассета лежала на самом видном месте. Кристина явилась, когда его не было, и ушла, когда он еще не пришел. Несомненно, она умыкнула кассету. Больше некому.
А спустя сутки произошло нечто ужасное. Позвонили из канцелярии Магистра и предупредили, чтобы он держался подальше от Кристины — она вич-инфицированная. Он был в шоке, помчался в анонимный кабинет, тест на СПИД успокоил его — здоров. Девушки же нигде не было, как, впрочем, и кассеты.
Лорд не знал точно — поплатилась ли Кристина за свое легкомыслие или кто-то 'помог' им расстаться, но одно было очевидно — болезнь девушки. На телестудии действительно прошла диспансеризация, и врачи подтвердили факт.
Ее нашли. Мертвой. Мотив самоубийства был налицо. Следователь не стал копаться. Кристина прыгнула навстречу смерти с громадной высоты ресторана 'Седьмое небо', что на Останкинской телебашне.
Боль об утрате Кристины растворилась в необходимости скорейшей реабилитации в глазах главы Ордена. Из-за этой видеопленки его и без того шаткое положение имело все шансы стать незавидным. Пойдут насмарку все усилия Лорда, подчиненные одной-единственной цели — задобрить Магистра, вернуть кураторство над банками. Его боевые группы сидели без дела. Одно только слово Магистра — и его бойцы переходят в центральное подчинение. Он потеряет реальную силу и превратится в никчемного рядового члена. Это еще куда ни шло, все может закончиться хуже — его переведут в ранг осужденных, и тогда на очередном ритуале посвящения — пуля в лоб. Нет. Этого не будет. Он найдет эту кассету во что бы то ни стало. Главное, не показывать вида, будто ничего не случилось.
— Сегодня — среда — и, как всегда, в эфире 'Взлеты и падения'. — Новый ведущий был даже обаятельнее прежнего. Тот был немного слащавенький, а этот — ну прямо с картинки. Красавец мужчина. А как подвешен язык. Острит так метко и так многозначительно и в то же время без язвительности. Хорош…
На летучках редколлегии в адрес Валерия Закутского сыпался непрекращающийся град похвал. В нем признали профессионала. Но Валера, памятуя о протекции Лорда, не очень-то верил восторженным откликам и одобрительным решениям. Он работал.
— Сегодня — среда, и вы снова спешите к экранам своих телевизоров, чтобы, во-первых, увидеть, кто пришел к нам в студию, а, во-вторых, услышать блистательные ответы гостей на мои и ваши каверзные вопросы, — жонглировал словами Валера. — У нас в гостях человек- легенда, великий лицедей эпохи, чья слава осветила своим ослепительным светом и наш белый квадрат, Геннадий Хазанов, и ввергший наш черный, хотя местами с серыми бликами, квадрат в кромешную тьму, Президент клуба непримиримых феминисток Зоя Лучкова, на счету которой нашумевшее заявление в прессе о том, что единственным действенным средством расправы со злостными неплательщиками алиментов является кастрация.
Я слышу смех в зале. Но зря смеетесь, господа, клуб Зои Лучковой имеет свой электорат, в среде которого меры воздействия на вышеупомянутых мужчин, предлагаемые клубом непримиримых феминисток, весьма популярны. Вот видите, Геннадий Хазанов серьезен, ему не до смеха.
Лорет де Меро Испания
Эрнст Фридман отдыхал уже третью неделю на Средиземном море. Решил вспомнить детство, скользя по водным горкам на сумасшедшем аттракционе 'Воте Верлд'. Спутник развлекался при нем. Вчера он позвонил в Москву, и ему сообщили, что Власа заменил Валера Закуте кий. Он вспомнил этого паренька. Это тот выскочка из дешевой передачи 'Риск и победа', крест на которой был поставлен не без его участия. Как продюсера его канала угораздило взять на работу Закутского? Как этот ублюдок посмел не согласовать кандидатуру с ним? Закутский не должен был занять эту вакансию. Мало ли что он подходит? И кто сказал, что он подходит? Только хозяин телекомпании решает, кто подходит, а кто не подходит.
Фридман хотел быть сейчас там, в России. Он бы устроил в своих владениях чистку. Поувольнял бы к чертовой матери ретивых лизоблюдов, а заодно прогнал бы в шею сосунка, не понимающего жизни. Пора организовывать ликбез всему штату, чтобы никаких инициатив, никаких неожиданностей. А то ввели принципы демократического централизма на частном канале.
Нырнув в теплый бассейн, Эрнст на практике доказал закон Архимеда, обрызгав всех, кто там купался. Многие повылазили, бубня что-то на разных языках. Фридман вылез через минуту и направился к телефону-автомату.
Он набрал '077' — код России, затем '095' — московский код, и номер начальника службы безопасности телецентра. Разговор был короткий:
— Узнай, кто помог Закутскому устроиться на работу.
На душе отлегло. Он пошел к топчану, где загорал его мальчик. Парню очень шел матовый среднеземноморский загар. У него были длинные ровные ноги, отличное телосложение. Худосочность привлекала Эрнста гораздо больше, чем массивные бицепсы горилл от боди-билдинга. А это сексуальное клеймо на правой груди в виде короны сводило его с ума.
— Что означает это клеймо? — поинтересовался Эрнст.
— Так, рунический символ, единение земли с космосом, обмен энергией и фатальная предначертанность, — объяснил парень.
— Я и не предполагал, что это еще имеет значение, — признался Эрнст.
— Корона — знак власти. Хотя глупость, наверное.
— Зачем же сделал?
— Каждый делает то, что допускает.
— Правильно, если боишься — не делай, а если сделал — не бойся.
— Я тоже так думаю, поэтому никогда не жалею о содеянном. Угрызение совести так утомляет.
— Да, ты себе на уме.
— А как же.
Москва. Россия
В ночном клубе 'Сохо' пел, если рэп можно назвать пением, Вольдемар. Вокруг него на подиуме вытанцовывали две девицы в одеяниях, сработанных больше из металла и пластмассы, нежели из ткани. Сам исполнитель водрузил на голову некое подобие рыцарского шлема и натянул на себя богатырскую кольчугу.
Валера пришел в 'Сохо' потому, что мог теперь себе это позволить. Здесь было интересно. Вокруг сливки общества, бомонд звезд, криминальные авторитеты, продюсеры, кутюрье, завязать нужное знакомство — раз плюнуть.
