— Водку я взял. Через полчасика трогаться надо.
Он посмотрел на улицу.
— Эк навалило на Мишкину годовщину. Как тогда утром.
Гималаев молча кивнул.
— Зайдешь за мной. — Андронов вышел.
Игорь затушил сигарету, закурил следующую и пододвинул к себе лежащий на столе документ.
«Постановление о прекращении уголовного дела. Старший следователь гарнизонной военной прокуратуры подполковник Швыдко А. И., рассмотрев материалы уголовного дела 87351, переданного из прокуратуры Архитектурного района СПб… установил… привлечен Ляпидевский Г. А. …предъявлено обвинение в убийстве Одинцова Ю. …в ходе дальнейших допросов Ляпидевский показал… трое неизвестных, встретив его у квартиры Одинцова, под угрозой ножа заставили провести их в квартиру… в присутствии Ляпидевского совершили убийство Одинцова… под угрозой убийства заставили поджечь квартиру и спрятать орудие убийства… оговорил себя под давлением сотрудников милиции… лично избивал майор Максаков М.А… в отношении Ляпидевского уголовное дело прекратить… освободить из под стражи… в отношении Максакова М.А. не возбуждать в связи со смертью… дело направить для дальнейшего расследования в прокуратуру Архитектурного района».
Запищал городской.
— Игорь! — Французов даже запыхался. — Во сколько выезжаем?
— Через полчаса.
— Я опоздаю минут на десять! Дождитесь!
— Ладно.
Гималаев посмотрел на висящую на ручке сейфа шляпу. Посмотрел в окно. Снова закурил. Достал лист бумаги.
«Начальнику ГУВД Санкт–Петербурга и Ленинградской области… Прошу уволить меня из органов МВД…»
Он скомкал лист и бросил на пол. Покурил молча минуту. Достал следующий.
«Начальнику ГУВД…»
Скомкал. Следующий. Еще раз. Кольца дыма поднимались к потолку. За окном набирала силу метель. Смятые листы бумаги покрывали пол как большие снежные хлопья.
Мгновения капитана Громова
Это был конец. Затертая табличка за стеклом обещала сделать ближайший час длинным и мучительным. Громов посмотрел на свои гонконгские «сейко». До утренней сходки оставалось шесть минут. На Литейный бежать поздно. На Некрасова начался ремонт магазина. Опаздывать нельзя — грозился подъехать с проверкой начальник ОУР района. Громов вздохнул, облизал губы и тихонько постучал в дверь. Никто не отреагировал. Он постучал сильнее. Хищная остроносая брюнетка с лошадиным лицом вопросительно воззрилась на него изнутри, как рыбка из аквариума.
— Мне только пива бутылку.
Боясь не быть услышанным, Громов сопровождал слова выразительными жестами.
Женщина обожгла его неприязненным взглядом и поджала губы.
— Написано ведь: «Переучет». Со всем с ума посходили.
Ее каблуки рассерженно зацокали прочь по чисто вымытому кафельному полу. Показать ксиву он, как всегда, постеснялся. Было холодно и сухо. Порывистый ветер гнал по асфальту опавшие листья и трепал полы видавшего виды плаща. Громов повернулся и побрел в сторону отдела. Его мутило. На лбу выступила испарина. Взмокшая рубашка прилипла к спине.
У отдела курили сменившиеся постовые. Его чуть не вытошнило от запаха табака. Лестница казалось крутой и длинной. Подъем на четвертый этаж дался с трудом.
— Здорово!
— Привет!
«Сосед по кабинету в отпуске. После сходки запрусь и посплю».
— Привет!
— Здорово!
«Только сначала бутылочку «Петровского» на Литейном».
— Опаздываем!
— Успеем!
«Черт! Как голова кружится. Когда уже эта лестница кончится…»
На утреннее совещание никто не приехал. Громов просто–таки зубами заскрежетал. Мог бы глотать сейчас живительную влагу в тихом скверике у больницы, а потом загрузить что–нибудь про плохо ходящий транспорт. Заместитель начальника отдела по опер–работе Артур Вышегородский скрупулезно записывал планы личного состава на день. Что–то шептал Антону Челышеву Серега Полянский. Грустно смотрел в окно Сашка Ледогоров. Украдкой читал газету Яша Бенереску.
— Громов, у тебя чего?
Он с трудом разлепил ссохшиеся губы.
— По материалу.
— По какому материалу?
— По Чайковского, по краже.
— Ну и что по материалу?
— Людей вызывать буду.
— А если не вызовешь?
— В адрес пойду.
— В какой адрес?
— По материалу.
— Юра! Хватит ваньку валять!
Громов подумал, что пора завязывать с выпивкой. Не то чтобы он спивался, но посиделки за полночь случались все чаще, а похмелье с утра бывало все тяжелее. Но хуже всего то, что он начал терять грань, за которой начиналась лишняя рюмка.
— Задержишься после сходки.
Воздух в кабинете наливался влажной духотой.
— Бенереску! Что у тебя с надзорниками?
— А что у меня с надзорниками?
— Почему у тебя там бардак?
— Почему у меня там бардак?
— Почему ты ничего не делаешь?
— Почему я ничего не делаю?
— Хватит! Работать всем! Вечером поговорим!
В окно светило солнце. Яркое и холодное. Кабинет опустел.
— Юра. — Вышегородский достал пачку «Мальборо». — Не много ли ты пьешь?
Громов подумал, что если Артур закурит, то его точно вытошнит.
— Не, немного.
— Мы с тобой три года работаем. Раньше такого не было.
