Громов печально кивнул и направился к выходу.
Водитель Слава Кротов сделал такое лицо, словно хлебнул уксуса. Большинство милицейских водил ведут себя так, словно своей работой делают остальным одолжение, а зарплату им платят за то, чтобы они спали днем перед ночной халтурой. Громов прикидывал, где по пути имеются ларьки с желанными бутылками светлой жидкости, когда из дверей отдела выскочил Вышегородский.
— Вы еще не уехали? Я с вами. Мне в главк надо.
Громов сплюнул и полез на заднее сиденье.
Хорошо, что ехать было недалеко. Его укачало почти сразу. Вывалившись из машины, он с трудом продышался. От холодного воздуха стало немного легче.
— Если задержите — позвони в дежурку. Они пришлют машину.
Ветер крутил по тротуару желтые лоскутки листьев.
Громов огляделся. Нужный дом стоял почти напротив здания РУБОПа, впритирку к пожарной части. Он обернулся к Щукину.
— Подожди минутку.
В магазине было тепло. Жужжал обогреватель.
— Бутылку «Петровского», пожалуйста.
— Нету.
— Тогда «Адмиралтейского».
— Пива вообще нет.
— Как? — Громов с надеждой оглядел прилавок.
— Так. Не завезли.
— Некрасивая, косоглазая блондинка за прилавком явно ему сочувствовала.
— Возьмите «Колу». Она холодная.
Громов представил себе сладкий приторный вкус лимонада и испуганно помотал головой.
— Спасибо. Не надо.
Щукин стоял на том же месте и в той же позе.
— Пошли.
Двор был небольшим и очень солнечным. Казалось, что холодное осеннее солнце висит прямо над этим питерским «колодцем». Посередине примостился белый «опель–кадет». Они подошли к парадной.
— Какая квартира?
— Девять.
Громов нашел ее на четвертом этаже.
— Расскажи хоть, кого и за что ищем?
Щукин достал бумажку.
— Котов Сергей Николаевич, тысяча девятьсот семьдесят третьего.
— А за что?
— Разбой с убийством двух инкассаторов.
— Чего? — Громов хорошо помнил сообщения в новостях об ограблении машины Сбербанка в Калининграде. — Ты шефам доложил?
— Нет. Я пытался, а мне сказали: получил бумаги — исполняй.
Громов прислонился к стене и ожесточенно потер виски.
— Психдом какой–то.
— Что–что? — забеспокоился Щукин.
— Ничего.
Перед глазами Громова мелькали картинки расстрелянного броневика. Голова почти прояснилась, хотя тупая боль и сверлила темечко. Пьянящий азарт вытеснял похмелье получше пива. Он понимал, что если поднять шум, то немедленно понаедет куча главковских оперов, начальников, спецназовцев, и он, Юрий Громов, снова будет смотреть на все это со стороны, в лучшем случае гоняя зевак в оцеплении.
— Как ты собирался его задерживать?
Щукин переступил с ноги на ногу.
— Позвонить и сказать, что телеграмма.
— Сильно. Всегда так действуешь?
— Да.
— Открывали?
— Один раз.
— Задержал?
— Нет. Квартиру перепутал.
— Понятно. — Громову очень хотелось курить, но он боялся, что будет хуже. — Что мы знаем? Его приметы? Кто в хате? Сколько комнат?
Щукин покачал головой.
— Опять понятно. — Громов посмотрел на машину. — Жди здесь.
Парадная была чистой и ухоженной. Блестели свежепокрашенные стены. Свербил ноздри едкий запах ацетона. Дверь он выбрал самую простецкую на всем первом этаже. Звонок неприятным комариным зудом резанул дневное затишье. Внутри добрых пять минут шаркали, шуршали и кряхтели, затем сварливый старушечий голос осведомился:
— Кого надо?
— Бабуля! — Громов старался говорить громко, но и не орать на всю лестницу. — Машина во дворе не знаете чья? Не проехать на грузовике. Убрать бы.
— А зачем тебе в наш двор на грузовике? — Он явно нарвался на старую чекистку.
— Мебель я привез, — импровизировать приходилось на ходу.
— Это в какую квартиру?
— Не знаю я. У экспедитора документы. Если не знаешь, чья тачка, так и скажи. Не морочь мне голову.
Он сделал вид, что собирается уходить. Бабуля поддалась.
— Как это я не знаю? — искренне возмутилась она такому предположению. — В девятую квартиру звони. Ренатки это, лахудры, машина.
— Спасибо.
Во дворе он несколько секунд блаженно вдыхал прозрачный холодный воздух. В идеале для осуществления плана необходимы были минимум трое. Двое на лестнице и один во дворе. Сейчас он был почти один. В лучшем случае их было полтора. Громов посмотрел на ковыряющего носком ботинка асфальт Щукина и подумал, что самое умное — вернуться на базу и разъяснить руководству реальную картину происходящего. В голове стучало. То ли с перепоя, то ли от возбуждения. Он подумал, что пока ездит в отдел и докладывает, преступник может уйти. Такая ситуация была вполне реальной, и Громов ухватился за эту мысль обеими руками. Уходить нельзя. Он возьмет его сам. Один. Вернее, почти один.
— Коля!
Щукин не реагировал, увлеченно вглядываясь в асфальт.
— Коля–я–я!!!
— А? Что?
Его речь и движения не ускорились ни на секунду.
— Встань в арке и следи, чтобы враги не напали на меня оттуда. В общем, страхуй, но без команды не вмешивайся. Понял?
— Да.
— Точно?
— Что я, дурак, что ли.
Громов едва не прыснул со смеху.
— Нет, конечно. Иди. Будет нужна помощь — я крикну.
Он помассировал виски и затылок, переложил пистолет в карман плаща, безуспешно попытался сплюнуть пересохшим, как Сахара, ртом и решительно подошел к «опелю». Щукин озабоченно глазел на
