совершиться.
Как раз в то время, когда Патрик обдумывал свой план, к его острову пристали два судна, английское и американское, и хотели купить у него овощей. Он обещал продать им большое количество с тем, чтобы они послали на другую сторону острова две шлюпки и чтобы их люди пришли к нему на огород, так как его подданные с некоторого времени так заленились, что он не мог заставить их работать. Это условие было принято, и от каждого корабля отправилось к острову по шлюпке. Когда прибывшие матросы подошли к его дому, то не нашли ни его самого, ни его людей. Подождав некоторое время, они потеряли терпение и вернулись на берег, где нашли только обломки одной из шлюпок, приставших к бухте Патрика. Капитаны судов были вынуждены послать за своими матросами новые лодки, а затем, опасаясь какого-нибудь нового мошенничества, решили скорее покинуть остров, оставив Патрика и его сообщников обладателями украденной шлюпки. Однако, прежде чем сняться с якоря, они положили в ящик, который прикрепили у берега, письмо, где описывалась вся рассказанная нами история.
Спустя некоторое время после этого к Тофуа прибыл капитан по имени Рэнделл; он нашел это письмо, но только уже тогда, когда послал на остров шлюпку за овощами; понятно, каково было его беспокойство, пока его люди не возвратились. Наконец они вернулись и привезли письмо ирландца, найденное в его хижине и заключавшее в себе следующее:
Я часто просил капитанов продать мне шлюпку, но они всегда отказывали мне; теперь, когда мне представляется случай приобрести такую шлюпку, я пользуюсь им.
Я долго старался честным трудом сколотить небольшое состояние, которое позволило бы мне жить в некотором довольстве, но меня много раз обкрадывали и обижали; в последний раз один капитан не постыдился, кроме ужасных побоев, нанесенных мне по его приказанию, украсть у меня еще около пятисот долларов. Измученный таким существованием, я отправляюсь вместе со своими товарищами на Маркизские острова; без сомнения, у дикарей мы будем подвергаться меньшим опасностям, чем в обществе людей, называющих себя цивилизованными.
Я прошу тех, кто найдет эту записку, не убивать старой курицы, которая сидит на яйцах в углу хижины; ее цыплята должны скоро вылупиться.
Патрик прибыл один, но не на Маркизские острова, до которых он не мог добраться, не имея чем руководствоваться во время пути, а к берегам Южной Америки, в Гуайякиль. По его рассказам, его товарищи по путешествию погибли во время пути от недостатка воды, но гораздо вероятнее предположить, что он сам избавился от них, когда заметил, что запас воды уменьшается.
Когда он прибыл в Гуайякиль, то отправился оттуда в Пейту, где пленился одной негритянкой, которая платила ему взаимностью. Он добился от нее согласия следовать за ним на его остров, красоты которого он, вероятно, описал самыми блестящими красками.
Но его дикие манеры и наружность обратили на него внимание полиции, и так как он бродил около ялика, которым могли бы в крайнем случае управлять два человека, то его заподозрили в дурных намерениях и арестовали. При помощи нескольких пиастров двери испанской тюрьмы отворяются с легкостью, но у Патрика не было ни гроша. Поэтому он в течение многих лет был лишен свободы под чудесным предлогом, который ему выставил один тамошний прокурор, что «для того, чтобы выпустить, было так же мало поводов, как и для того, чтобы арестовать».
В стране благородных идальго жалованье чиновникам платилось плохо и без сомнения под тем предлогом, что для всякого человека, у которого течет в жилах кастильская кровь, для поддержания жизни достаточно чашки шоколада и пачки сигар. Но в американских колониях жалованье ровно никогда не платилось. Поэтому директор и сторожа тюрем заставляли платить себе арестантов; не было такого бедного жителя, который после складчины родственников и друзей не возвратил бы себе свободы. А так как из принципа следовало, чтобы тюрьма не была совсем пуста, то суровые стражи вознаграждали себя на иностранцах без гроша за душой, которых держали под замком до тех пор, пока это им нравилось.
В течение трех лет несчастный Патрик играл в Пейте роль арестанта, который сидит для того, чтобы тюрьма не была пуста. Он был обязан своей свободой только одному счастливому обстоятельству он захворал, и чтобы не возиться, ухаживая за ним, его выпустили.
В этот промежуток времени его Дульсинея отправилась искать утешения в другом месте, и несчастный был вынужден, чтобы не умереть с голоду, играть на ирландской дудке на балах негров.
Вот как окончилась одиссея этого несчастного. И просто счастье, что Патрику не удалось со своей возлюбленной добраться до какого-нибудь необитаемого острова Океании; он, без сомнения, оставил бы там многочисленное потомство. Двести лет спустя после его смерти воспоминание о нем изгладилось бы, и, найдя его потомков, полу-черных, полу-рыжих и курчавых, как негры, один из кабинетных ученых не преминул бы утверждать, что видит перед собой первобытных жителей Океании, которые все должны были быть рыжие и курчавые… А сколько этнографических мнений имеют не больше оснований!
Патрик только что отбыл с Тофуа, когда командир «Баунти», которому было приказано посетить и осмотреть все острова на пути, чтобы отметить те, из которых английское правительство могло бы извлечь какую-нибудь выгоду, решил остановиться тут на несколько часов.
Англичане, основав многочисленные колонии, казалось, задались целью снабжать своими товарами весь мир, и жизнь всех их заморских владений подчинена этой цели.
Острова Джерси и Гернси на Ла-Манше служат для того, чтобы отплатить Франции контрабандой за разницу ввоза; Мальта и Корфу приближают Англию к Леванту и обеспечивают ее преобладание в торговле Средиземного моря, ключом к которому является Гибралтар. Кроме того, это пункт, из которого англичане отправляются в торговые вояжи по варварийским владениям; Ормуздские острова обеспечивают торговлю близ Персидского залива и впадающих в него больших рек; остров Сокотра составляет единственное в своем роде место относительно Красного моря. Пинонг господствует над Малаккским проливом; острова Мелвилл и Батурет будут средством, чтобы пробраться к Моллукам; мыс Доброй Надежды служит для того, чтобы утвердить преобладание в Индийском океане, облегчая в то же время вторжение в глубь Африки. Благодаря Ямайке Англия господствует над Мексиканским заливом.
Делая вид, что забывает наши права на Мадагаскар, она противится нашему водворению в этой чудной стране, которую она хранит для себя на будущее, и, попирая ногами наши несомненные права на Фолклендские острова, которые занял Бугенвиль, она овладела этим архипелагом. Оттуда она в недалеком будущем водрузит свое знамя над лучшими морскими пунктами Патагонии, куда уже и теперь китоловы заходят в большом числе, чтобы запастись быками и баранами, за которых платят ромом, этим подлым меновым товаром, который одуряет все новые народы, с которыми сталкиваются европейцы.
Удивительная ловкость и какое бесстыдство! Англия даже не дает себе труда платить за свои приобретения. Какой-нибудь уголок света, например Перим, Аден или Сингапур, соблазняет адмиралтейство; тогда там без церемонии устраивается склад угля.
— Вы не думаете взять себе это? — скромно осведомляются у Сент-Джеймского кабинета две или три нации.
— Не имеем никакого желания, — отвечает последний.
— Но мы получили по этому поводу несколько нот протеста.
— В свою очередь мы также имели честь получить подобные послания. Опасения, которые в них заключаются, преувеличены. Мы устраиваем простой склад угля; там можно будет получать его за благоразумные цены морякам всего света. Мы поступаем таким образом во имя всеобщих интересов.
Удовлетворенная Европа не противоречит…
Большей частью знаменитый склад угля делается вскоре до такой степени важным, что его становится необходимо защищать. Тогда туда посылаются солдаты. Когда есть солдаты, то надо их куда- нибудь поселить; тогда строятся казармы и форты, и штука сыграна, новый пункт неприступен, и Европа спокойно отмечает совершившийся факт. И при первом удобном случае комедия возобновляется точно так же.
Ни одно английское судно не отправляется в дальнее плавание без приказания подходить ко всем берегам, проникать во все бухты и затем доносить о лучших пунктах, торговых, стратегических или
