высших должностных лиц. Его ближайшую свиту составляли каплан, искусный писец-клирик, два служащих брата, один арабский писец, рыцарь, исполняющий обязанность ординарца, кузнец, повар и, наконец, два конюха, в обязанности которых входил уход за боевым конем. Далее при Магистре в качестве адъютантов находились два рыцаря из благородных родов, которые составляли его ближайший совет.
В случае отсутствия Магистра его замещал сенешаль. Ему прислуживали два оруженосца, брат из низших членов ордена, каплан, писец и двое пеших слуг.
Маршал был военным министром и полководцем ордена. Рыцари и служащие братья в военное время состояли у него под началом. Как уже говорилось выше, великий прецептор Иерусалима отвечал за всю финансовую систему ордена. Он вел строжайший учет и был, пожалуй, первым в истории банкиром. В этой роли прецептор также размещал всю братию по различным орденским убежищам и надзирал за всеми поселениями, имениями и фермами, принадлежавшими ордену. Под его началом находились и принадлежавшие храмовникам суда. Он же распоряжался и военной добычей. Ни одна статья дохода, ни одна монета, ни одно драгоценное ожерелье не оставались не зарегистрированными в особых книгах.
Так, Альфонс Арагонский подарил храмовникам целую провинцию и оговорил в своем завещании, что в случае, если он умрет бездетным, все королевство перейдет в собственность тамплиеров. Рыцари не приняли это завещание на веру и потребовали составления договора, по которому получили полдюжины испанских крепостей и богатейшие земли. Король Португалии отдал храмовникам в дар огромный лес, где обитали еще мавры. Тамплиеры изгнали мусульман из своих владений и основали провинцию Коимбру, что тоже получило законное письменное подтверждение.
Впоследствии храмовникам удалось убедить папу Иннокентия III предоставить им исключительные привилегии: ордену оставлялась вся без исключения военная добыча, он не подчинялся ни королю, ни епископу, ни иерусалимскому патриарху, а лишь одному папе. Тамплиеры были освобождены от уплаты десятины, но сами имели право производить этот сбор на подвластных им территориях.
В 1261 году в парижский орденский храм сроком на десять лет была помещена английская корона, так как король, чувствуя недовольство своих баронов по отношению к собственной персоне, боялся держать эту весьма дорогую вещь у себя в Лондоне. Оригинал договора 1258 года между Англией и Францией также хранился у парижских храмовников.
Эти ценные бумаги, расписки и дарственные и были основой основ могущества и влияния ордена. Следует сказать, что тамплиеры одними из первых поняли и осознали власть денег. Пожалуй, к этому их привел дуализм религиозных воззрений.
Посвященные в тайные мистерии, храмовники поклонялись высшему Богу, в котором они видели одновременно творца духа и добра, и наряду с ним низшему богу, создателю материи и злого начала. Такой дуализм был свойствен и манихеям, учение которых получило широкое распространение на юге Франции в XIII веке и с которыми тамплиеры были в большой связи, всячески укрывая их от гнева папы римского.
Это поклонение богу материи и зла неизбежно привело к тому, что храмовники стали всерьез интересоваться теми механизмами, которые и управляли реальным, а не духовным миром. Если все средневековье смотрело на мир с точки зрения чего-то преходящего, тварного, суетного, не заслуживающего внимания истинного христианина, то тамплиеры, благодаря своему дуализму, прекрасно понимали, что этот материальный мир не столь призрачен, что знание законов, по которым он действует и живет, может дать неограниченную власть. Впервые за все средневековье, обратив внимание на огромную роль денег, храмовники решили соединить и привести к одной цели и силы добра, и силы зла.
Деньги в эпоху средневековья имели эквивалентом один фунт чистого золота. Вот основа основ, вот тот атом, тот священный первоэлемент, тот архимедов рычаг, с помощью которого рыцари храма решили перевернуть мир с ног на голову. И в связи с этим следует отметить, что в парижский орденский храм был помещен образцовый золотой ливр (фунт), служивший идеальной монетой для всего французского королевства.
Другой, более поздний стандарт соответствовал монете, содержащей от 3 до 5 граммов чистого золота и отчеканенной во Флоренции (флорин) или в Венеции (дукат) в середине XIII века. Но эту первоматерию бытия суждено было уже использовать в своих целях тем, кто продолжил дело тамплиеров после официальной гибели ордена.
При казначее же находился и портной, снабжавший всю братию платьем.
Каждому рыцарю полагалось иметь три лошади, одного оруженосца и один шатер. Все члены получали одинаковые пайки, скромное, но самого лучшего качества оружие. Было точно определено, сколько полагалось каждому брату одежды, постельных принадлежностей и прочего. Эта бережливость скряги, как ни странно, великолепно сочеталась у тамплиеров с истинно благородным рыцарским духом. Они копили деньги не для себя, а для неведомой и тайной Великой Цели.
Тамплиеров воспитывали как прекрасных воинов. По преданию, каждый из них в бою стоил двух или трех рыцарей врага.
История сохранила рассказ о том, какую отчаянную храбрость проявили они при взятии Аска- лона.
Защитники города попытались было поджечь осадные сооружения атакующих, но ветер подул в их сторону, огонь охватил стены, и вскоре образовалась брешь. Тут же все нападавшие ринулись к пролому. Однако по приказу Великого Магистра (тогда еще де Моле не был удостоен подобной чести) в этом месте устроили затор. По замыслу, в город первыми должны были ворваться лишь воины Храма, чтобы удивить всех своей доблестью и мужеством.
Магистр, показывая пример безумной храбрости, въехал на своем скакуне впереди небольшого отряда в город, численность гарнизона которого превосходила численность его воинов в несколько десятков раз. На огромной скорости на глазах опешившего населения они промчались по узким улицам к самому центру. Они летели на своих скакунах в красивых белых плащах с красным крестом под развевающимся бело-черным знаменем, готовые распрощаться с жизнью в смертельной схватке. Их бородатые лица пылали огнем, и что-то жуткое и завораживающее было в их благородно-саркастической и устрашающей улыбке…
Ничего не замечая в своей безумной скачке, тамплиеры даже не обратили внимания на то, что подкрепление не способно пробраться к ним на помощь. Доскакав до противоположной стены и оказавшись в тупике, рыцари только тогда смогли оценить свое отчаянное положение. Посмотрев друг на друга, толком так и не поняв, зачем надо было совершать подобное безумство, тамплиеры ринулись на полчища врагов вслед за своим Магистром. Какой-то турок нанес ему удар копьем, лошадь воина упала на колени, сам Магистр перелетел через голову, затем быстро поднялся с мечом в руке, готовый дорого продать свою жизнь.
Рыцарь свиты мессир Антуан де Лорей подал знак Магистру укрыться в разрушенном доме. Он прикрыл отход своего начальника, а сам погиб в бою. Оставшиеся в живых тамплиеры окружили кольцом пешего Магистра. Они кинулись к разрушенному дому, чтобы занять оборону. Еще один рыцарь свиты, мессир Грандис де Савойя, был ранен в оба плеча, «и рана была столь велика, что кровь текоша, словно родник». Затем еще один рыцарь оказался ранен обломком сабли в лицо так, что «нос падоша на уста». Но каждый боролся как лев. И все, включая Магистра, погибли в неравном бою, так и не дождавшись подмоги. Безумный и славный день! Безумный и славный подвиг то ли во имя Господне, то ли в честь демона Багомета!
И несмотря на это отчаянное безумство в бою, в мирной жизни воины-тамплиеры были кротки, как голуби. Братьям воспрещались всякие праздные разговоры. Без разрешения главы они также не имели права отлучаться из общежития и не могли обмениваться письмами, даже с родителями. Тамплиер должен был избегать всяких мирских развлечений. Вместо этого ему полагалось усердно молиться и ежедневно со слезами и стенаниями приносить покаяние Богу.
За престарелыми, слабыми и больными братьями был установлен чрезвычайно внимательный уход; попечитель о бедных получал ежедневно десятую часть хлеба для раздачи нуждающимся.
Существовало специальное уложение о наказаниях, определявшее кары за нарушение правил ордена. Преступления карались изгнанием из ордена, а незначительные проступки имели следствием лишь временное лишение орденской одежды. Кто раз лишался плаща, уже никогда не мог занимать почетной должности или давать показания против кого-нибудь из братьев. До тех пор, пока ему не возвращали плаща, наказанный рыцарь должен был работать с рабами, есть на земле и не смел прикасаться к
