На сцену — это была коробка из-под макарон — важно забралась знаменитая мышка Машка с корзинкой сувениров, вывезенных ею из таинственной страны. Все сто мышей привстали на задние лапки, пытаясь рассмотреть хотя бы ручку этой корзинки, потому что огромная спина Беатрисы, устроившейся впереди всех, загораживала полсцены.
Мышка Машка подошла к стоящему посреди сцены круглому столику — катушке от ниток — и водрузила на него корзинку. Всем очень хотелось узнать, что же там, в этой корзинке, находится. Даже у крысы Беатрисы от любопытства отвисла челюсть и из зубастой пасти выкатилась дюжина еще неразжеванных горошин.
Однако больше всего поразил присутствующих сувенир, украшавший саму путешественницу. Нет, такой необыкновенной вещицы никто в жизни не видывал! Это была щеточка искусственных ресниц, приклеенная к веку правого Машкиного глаза. Второй такой щеточки у Машки, к сожалению, не было, поэтому спереди ее мордочка выглядела довольно смешно: один круглый черный глаз торчал, как у всех мышей, а другой будто прятался под густым опахалом. Однако когда мышка Машка поворачивалась к зрителям правым профилем, она становилась просто неотразимой. Крыса Беатриса даже зажмурилась, представив себе эту роскошь над своим безбровым, безресничным черным глазом — ох, ох, приятельницы крысы все коготки себе от зависти изгрызли бы!
— Ждем ваших впечатлений, — повторил Мудрый Мыш.
Мышка Машка кивнула, скрестила на груди лапки и скромно потупилась. Теперь ресницы, как веер, прикрыли ее правую щеку, и когда она захотела вновь глянуть в зал, веко оказалось не в силах поднять такую тяжесть, и мышке Машке пришлось открывать правый глаз лапкой.
— Итак, мои впечатления… — задумчиво начала она. — Скажу честно, впечатления мои… просто невозможно выразить!… Ах! — Она прищелкнула язычком. — Впечатлений так много, что я не нахожу слов… не знаю, с чего и начать…
— Коли не знаешь, так чего ж лезешь выступать? — хмыкнула Беатриса.
Мышки просто обомлели от ее грубости. Председатель Клуба совсем уж было собрался попросить грубиянку выйти вон, но как выгонишь, если она — хозяйка норы? Поэтому он промолчал, а щеточка ресниц над правым глазом мышки Машки задрожала от обиды, как крыло раненой птицы.
Наконец, после продолжительного неловкого молчания, нарушаемого лишь хрустом разгрызаемых Беатрисой горошин, мышка Машка взяла себя в руки, выпрямилась и грациозным жестом вновь подняла опустившуюся щеточку ресниц.
— Что ж, буду рассказывать по порядку, — кротким голоском, в котором еще слышались нотки обиды, проговорила она. — Мои впечатления начались поздним утром. В то памятное утро я и не предполагала, что меня ждет трудное и опасное путешествие. Я даже не успела еще сгрызть свою утреннюю шкварку, почистить шубку, помыть лапки, ничего не успела: все случилось так нелепо и так неожиданно, что у меня не хватает слов… то есть хватает, — спохватилась Машка, с опаской покосившись на крысу. — Началось это, когда я преспокойно дремала в гостиной за сервантом. И вдруг на меня со страшным ревом надвинулась огромная щетинистая пасть. Я и пискнуть не успела, как уже вниз головой неслась по длинному, узкому туннелю. Меня засосал ураганный ветер, который, сколько я знаю, участники дальних плаваний именуют не меньше, чем девятибалльным… Не помню, сколько времени продолжался этот мой ужасный полет — может, минуту, а может, целую неделю, однако в конце концов меня швырнуло на что-то твердое и я лишилась чувств. Когда очнулась, рев уже прекратился, вокруг царила жуткая звенящая тишина. Я поднялась, ощупала себя — все ли косточки целы, помассировала затекшие лапки и огляделась. Передо мной расстилались просторы неисследованной, таинственной страны Пылесосии, говоря по- научному, белое пятно на нашей мышиной карте… С дрожью в сердце подумала я, что до сих пор сюда не ступала еще ни одна мышиная нога, а если и ступала, то ее владелица не возвращалась обратно и ни с кем не делилась своими впечатлениями. При мысли об этом меня охватила торжественная дрожь и одновременно неутолимая и непреоборимая жажда приключений…
— Врушка-хвальбушка! — громко перебила ее крыса. Присутствующие с возмущением повернулись к нахалке спинами, а она знай себе грызет горох, даже слюна брызжет.
— Я, — всхлипнула мышка Машка, — я не могу делиться своими впечатлениями, когда меня так бесцеремонно перебивают…
И из-под длинных искусственных ресниц выкатилась настоящая маленькая слезинка.
Председатель Мудрый Мыш потерял терпение и так грохнул по столу маковой головкой, что та раскололась и из нее посыпались тысячи крохотных зернышек. Беатриса, кажется, только того и дожидалась: она мигом сгребла зернышки и затолкала их себе за щеки, которые и без того чуть не лопались от гороха.
— Послушайте, Беатриса! — строго и важно обратился к крысе председатель. — За нору вы получили сполна и поэтому попрошу не нарушать этических норм.
— Ладно, ладно, подавитесь своими впечатлениями, молчу, пусть мелет дальше, — примирительно пробормотала крыса. Ее несколько обескуражили непонятные слова «этические нормы»: а вдруг это что- нибудь страшное, вроде мышьяка? Нарушишь их, а они захлопнутся, как крысоловка. Страшно. Как знать, эти книжные грызуны все что угодно могут придумать. Поэтому Беатриса улеглась спиной к сцене, мотнув перед путешественницей своим длинным голым хвостом, на котором до той поры преспокойно восседала целая дюжина мышат. Теперь все они кувырком скатились вниз.
— Прошу продолжать, — вежливо обратился председатель к мышке Машке. — Рассказывайте дальше, надеюсь, никто вам больше не помешает.
— Просим, просим, — хором поддержали мышки. — Нам чрезвычайно интересны ваши впечатления.
Один из мышат, сидевший ближе всех к макаронной коробке, вскарабкался на сцену и помог расстроенной путешественнице приподнять вновь упавшую на глаз щеточку ресниц.
— Дальше… мои впечатления… — промямлила мышка Машка. — Мои впечатления… дальше… впечатления…
Запнулась и умолкла. Только теперь она спохватилась, что рассказывать-то ей, честно признаться, больше нечего. На самом деле в стране Пылесосии было пыльно и абсолютно темно. Ничего интересного. И вдобавок эта хваленая Пылесосия оказалась такой крошечной, что она смогла обежать ее кругом в одно мгновение. Но… но если она выложит правду, как будут разочарованы слушатели, жадно внимающие ее рассказу. А Беатриса? Она же лопнет от смеха… Ишь, как бесцеремонно развалилась спиной к сцене. Ни стыда, ни совести…
— Впечатления… — собралась с духом и вновь забормотала мышка Машка, — впечатления мои необычайно необыкновенные… Значит, так, шла я, шла, шла и шла… но, сколько ни шла, а конца Пылесосии все не было и не было…
Выговорив это, Машка поняла, что теперь деваться ей некуда: придется выдумывать дальше. И мышка Машка стала припоминать всякую всячину и чем больше плела, тем складнее получалось: недаром сгрызла она за свою жизнь сотни книг — разных сказок, сборников приключений и даже энциклопедий.
— Шла, значит, я и шла… встречались на моем пути высокие горы, непроходимые джунгли, довелось скользить по ледяным пустыням. И вдруг очутилась на берегу бескрайнего клокочущего океана. Как перебраться через него? К счастью, на берегу росли могучие деревья, отгрызла я несколько веточек, связала из них плот, пальмовый лист заменил мне парус, и на таком самодельном кораблике пустилась в плаванье по необъятным океанским просторам. Однажды чуть не цапнула меня за хвост хищная акула, в другой раз выскочила из волн хищная барракуда и откусила половину паруса, как-то налетел тайфун, перевернул плот, меня подхватил и понес страшный девятый вал…
— Ах! — в ужасе замерли слушатели.
— Однако судьба была благосклонной: девятый вал выбросил меня на незнакомый дикий мыс, — сыпала мышка Машка свои впечатления, почерпнутые из книг серии «Мир приключений», которая как-то попала ей в зубы. — Когда огромная волна отхлынула, я пришла в себя, высушила одежду… то есть шкурку, — быстро поправилась она, — и заспешила к маячившим на горизонте скалистым вершинам. Только вдруг вижу: скачет навстречу мне страшилище с львиной гривой, бульдожьей пастью, кошачьими когтями и отвратительным голым хвостом…
