известно, был поклонником масонства и вместе с тем обвинялся в том, что раскрыл в своем произведении слишком многое из сокровенного.
Но вернемся к теме составного имени Высшего существа. Итак, все становится на место. Яхве (ях), Баал (бул), Озирис (оне или он) дают в итоге Ях-Бул-Он, «составное имя» «Великого Архитектора Вселенной», тотального масонского божества. Всемирным и надмирным владыкой масонов является иудейско-вавилонско-египетский бог.
В какой функции выступает здесь Яхве с его всевидящим глазом? Какую нагрузку несет «богохульственный» идол Вавилона Баал? Не он ли синтезирует группу? А что остается богу загробного мира, Озирису? Кто здесь, если следовать предыдущей интерпретации троицы Уорда, создатель, кто разрушитель, кто мессия?
Уорд предлагает постичь это «сердцем», путем озарения, «блаженного видения». Но такого рода троица трудно глядится вместе и во всяком случае не выглядит очень уж «блаженной». Не напоминает ли она совмещение мужского и женского начала плюс дьявола в Бафомете, в поклонении которому обвиняли «храмовников»?
На этой градации адептам «Капитула Королевской арки» объясняют, что свет Мастера из Мастеров является лишь «видимой тьмой». А что же им говорят на более высоких степенях посвящения? Кому и чему предлагают служить, проводят ли грани между добром и злом, любовью и ненавистью, светом и тьмой?
Когда был сконструирован масонский бог? Уорд полагает, что еще задолго до «уставов», или «конституций», Джеймса Андерсона (1723 г.) и, видимо, «розенкрейцерами». «Я полагаю, что именно на истинное масонское «слово» ссылается X. Адамсон в стихотворении, написанном в 1638 году:
Можно привести мнение еще одного, правда, раскаявшегося масона. Это американец Джек Харрис, который в 1963 году был введен в «Капитул Королевской арки» и был утвержден «обожаемым мастером» Балтиморской ложи в 1968 году. В своей работе «Франкмасонство», увидевшей свет в США в 1983 году, он описывает свой опыт прохождения трех степеней начальной, «голубой» ложи, попытки совместить свои христианские убеждения с масонскими взглядами, преследование тех в ложах, кто пытается сохранить свою веру в ее традиционном виде. Это оказалось для автора невозможным и он пришел к убеждению: «Франкмасонство — это одно из мастерских обманов Сатаны».
«Моя цель, — пишет он, — информировать всех христиан об опасности вовлечения в этот сатанинский культ». Харрис подробно анализирует с этой точки зрения канонические, существующие только устно тексты службы в трех «голубых» ступенях масонской школы, сравнивая их с библейскими текстами, и приходит к выводу, что масонам тексты Библии нужны для прикрытия своих антихристианских доктрин, которые в корне им противоположны.
В подтверждение он приводит текст инструкций Альберта Пайка, основного разработчика ритуалов «шотландского обряда» масонства в США, для представителей высших ступеней с нападками на христианского Бога — Адонаи и восхвалениями Люцифера — Сатаны, по его словам, бога света: «Доктрина Сатанизма — ересь, но истинной и чистой философской религией является вера в Люцифера, Бога Света и Бога Добра, который сражается против Адонаи, Бога Тьмы и Зла, ради человечества». Это и есть прочтение Библии наоборот, о чем мы говорили ранее.
Мы видим, как постепенно первое, идиллическое представление о масонстве как средстве достижения царства любви и истины сменяется более резкими контрастами и мрачными видениями. И те, кого привлекала на первых порах тяга масонов к самосовершенствованию, постижению истины, изменению личности, то, что они называют «работой над диким камнем», уже «обтесав» себя, оказывались на значительном удалении от исходной точки. Каково было бы восприятие неофитов, если бы после голубого и золотого убранства лож первых трех степеней, «невинного», иоаннитского масонства, они сразу бы прошли сквозь кроваво-красные тона «Королевской арки» и очутились бы на церемонии посвящения в «кадоши» — «святые» (30-е степени) с ее могильными серо-черными тонами, с тевтонскими крестами, призывами к возмездию, грозными орлами и мечами, символизирующими непреклонную борьбу, девизом «Vincere aut mori» («Победить или умереть»). Тут уже подразумевается борьба не на жизнь, а на смерть с противниками масонских идеалов. В посвященном «кадоше» видят сверхчеловека, воителя, мстителя, очистившегося от скверны предрассудков, стоящего по ту сторону добра и зла, воплощение карающей десницы масонского движения.
По мере движения снизу вверх все явственнее фартуки и каменщические перчатки меняются на одежды крестоносцев, «тамплиеров», с их порывом завоевывать и покорять. «Рыцари» оттесняют «каменщиков» на задний план. Конечно, обе категории — строителей и кастовых воинов — исторически взаимосвязаны. Строить и защищать, разрушать и захватывать, отвоевывать и восстанавливать — на этих волнах шла история человечества, чередовались подъемы и спады цивилизации.
И на первый план выходили то одни, то другие. Чтобы трудиться, созидать, нужно было обеспечить охрану от набегов, а чтобы охранять, следовало оградиться крепостными стенами, форпостами, замками. Внутри строительных общин вместе с тем складывались не только внутрицеховые традиции. Создавался свой фольклор и этика поведения, свои легенды и мифы, иными словами, свой моральный климат. Гордясь древностью профессии, знаниями, которые позволяли возводить до сих пор удивляющие своей красотой шедевры, вроде Парфенона или Пальмиры, пирамид и луксорского дворца, статуй фараонов и сфинксов, ритуальных храмов и военных сооружений, монастырей и замков, каменщики стремились в то же время сохранить секреты мастерства в тайне, уберечь от нескромных глаз. А поскольку, оканчивая работу в одном месте, они переходили в другие места, нередко в иные страны, то со временем у них вырабатывались и условности, особые знаки, чтобы отличать «своих» от посторонних, не допускать чужих.
Характерно, что среди «старинных правил», которыми каменщики, настоящие, а не «спекулятивные», те, что заняли их место, руководствовались в Великобритании, один из старейших манускриптов, «Редиус» от 1390 года, написан стихами. Уже тогда имела хождение легенда об архитекторе «Соломонова храма», убитом жадными подмастерьями, история о том, как царь Соломон решил после его смерти создать подобного рода и на сходных принципах основанную организацию, на которой зиждился бы символический, всемирный «Соломонов храм». А его символ — золотая змея, выползшая из Иерусалима, смогла бы через три тысячелетия трижды опоясать земной шар и вползти в столицу его царства с другой стороны, уцепившись за собственный хвост. Тем самым дело, завещанное Соломоном, было бы завершено.
В легенде, масштабной и амбициозной, было заключено зерно идеи перехода от профессиональной организации каменщиков-масонов к всемирной организации единомышленников, считающихся каменщиками чисто номинально.
С 1550 года известно было и «тайное» слово мастера, упоминающееся в легенде об Адонираме, его называли по-разному — «Махабин», «Махабоун», «Матчпин», «Мак-бенак», производные от фразы на иврите, сказанной якобы при нахождении трупа архитектора храма Яхве — «плоть отделяется от кости». В позднейших интерпретациях она означала необходимость для посвященных в «мастера» отделить все преходящее и бренное от вечного служения «братству» и его делу.
Удивляет быстрота, с которой места в ложах каменщиков перешли от профессионалов строительства к лицам других городских сословий, в том числе знатным и даже королевской крови. Джон Хэмилл в книге «История английского франкмасонства», (Плимут, 1994) весьма трезво и солидно разбирает многочисленные версии формирования современного масонства, отметая те из них, которые он называет «мистическими и романтическими», основанными на желании приписать современному масонству более солидный возраст и историю, чем на самом деле. Сам автор, главный эксперт по истории своего сообщества, предпочитает «подлинный и научный подход», в котором мифология была бы отделена от
