реалий. Хэмилл, относительно молодой автор, на этом основании отвергает возможность органичной связи «братства» или «ремесла», как оно еще именуется, с рыцарскими орденами времен крестовых походов и даже с «комачинским» братством каменщиков, приходивших для строительства старинных соборов из Северной Италии, где они жили вблизи озера Комо. Именно им приписывается большая часть фольклора, усвоенного современным масонством и приспособленного для всевозможных легенд и ритуалов. Не будем, однако, отвергать версии и более ранних предшественников, тем более что мифологически она подтверждается.
Важнее другое — установить, кто и насколько сознательно формировал таким образом новые масонские ложи. Несомненно, такие люди понимали, какие выгоды дает, как отмечал Найт, «потенциал секретного общества, рассекающего классовые деления так, чтобы охватывать аристократов, землевладельцев, лиц разных профессий и растущего среднего класса». «Это было братство, которое давало его теневым контролерам такие нити, которые позволяли манипулировать событиями, подобно кукольникам из-за сцены».[38] — замечает Найт. Характерно, что и Джелли уподоблял себя кукольнику, руководящему из-за кулис событиями в Италии.
Если принять всерьез гипотезу «инициативного ядра», то следует попытаться посмотреть, какие основания могли иметь утверждения тех, кто начиная с 1741 года строил верхние этажи масонского здания, создавал «тамплиерские» ступени. О существовании, начиная со времен крестовых походов, неразрывных связей рыцарских и каменщических традиций можно выдвинуть следующие предположения.
Нити, объединявшие каменщиков, строивших замки и храмы, с их хозяевами, могли быть более прочными, чем это явствует из картин, сентиментально описывающих «бедных» строителей-учеников, подмастерьев и мастеров, вынужденных ночевать в пристройках помещений — «ложах».
Замки, крепости и церкви строились десятилетиями, порой столетиями, стоили огромного труда, материалов и… денег. Естественно, в ходе их возведения складывались теснейшие отношения между их заказчиками и исполнителями. Последние отнюдь не являлись полностью зависимыми от первых. Их умение и желание сделать здание, строение впечатляющим, прочным и изящным, красивым было крайне важно для светских и духовных владык.
И за это умение, за привоз и обработку материалов им платили немалые суммы. Особенно высоко оплачивался труд мастеров. Недаром сюжетом для легенды о «Соломоновом храме» явился конфликт между более обеспеченными мастерами и подмастерьями. Верхушка артели каменщиков, ее прорабы, архитектор и его помощники получали еще больше. Порой феодалы, отцы церкви влезали в огромные долги, дабы завершить строительство, без которого их влияние, власть, безопасность владений оказались бы под угрозой.
Думается, верхушка строителей и хозяев замков, заказчики крепостей, городские власти во многом были на равной ноге. А с точки зрения накопления богатств хозяева подрядов могли и обгонять заказчиков, сами обстраиваться, как и высшие слои других ремесленных цехов.
Под боком у них росло и крепло ростовщичество — прообраз современных финансистов и банкиров. Им не гнушались, как мы помним, рыцари-«храмовники». Итальянский исследователь-масон Франкоччи писал: «Храмовники» положили начало банковской традиции: к ним стекались просьбы о деньгах со стороны государств и правительств, короли, кардиналы, могущественные люди поручали им охранять свои сокровища. Их прибыли баснословны, они закупали бесчисленные постройки — в 1240 году им принадлежали девять тысяч приорств, замков, домов».[39]
Можно поражаться предприимчивости «тамплиеров», которые помимо завоеваний и грабежа по пути к «святой земле» наладили бизнес по организации поездок и обслуживании пилигримов, устремившихся со всех концов Европы к «гробу господню», отвоеванному у «неверных».
«Тамплиеры» устроили первые банки, ввели финансовые поручительства, своего рода систему чеков и аккредитивов. Эти деньги они пускали в дело, строя новые замки и крепости, становясь второй властью в стране и претендуя на первую. Думается, что здесь и лежали причины драматичного столкновения ордена «храмовников» с французским, а затем и английским королями.
Внутри рыцарства создавались свои традиции, освящавшие их ордена, вводились магистерские звания, выделялся институт привилегированных «перфектов» — «совершенных».
Отсюда столкновение между все более космополитическими орденами рыцарей, укреплявшими свои экономические позиции, и династиями, правившими европейскими и иными странами, церковью, из-под контроля которой они уходили и с которой конкурировали на путях крестовых походов. Создание обособленного государства со столицей в Иерусалиме, где поместились штаб-квартиры многих «орденов», содействовало антагонизму «деловых» рыцарей, укрепляющегося бюргерства, ремесленного и торгового люда, в том числе и строительных гильдий, иными словами, предбуржуазных прослоек с жесткими рамками церковного и светского абсолютизма, произволом феодалов.
В этой борьбе, длившейся не один век, рождались тайные «братства», секретные общества, искавшие связи и защиту друг у друга, опиравшиеся на наиболее предприимчивые живые слои общества.
Могли ли тогда вызреть структуры, которые, как утверждал англичанин Эндрью Майкл Рамзей, идеолог «шотландского ритуала» и связи каменщичества и «тамплиерства», затем переросли в масонство?
Историки в большинстве своем настроены довольно скептически. Некоторые подчеркивают, что рыцарские ордена, например, имели строго католическое направление, формировались под контролем Ватикана. По их мнению, прежние и нынешние «храмовники» и «крестоносцы» вряд ли имеют между собой истинную преемственность, разве что им свойственны некоторые сходные идеологически-ритуальные моменты. Многие специалисты считают, что утверждать, будто после разгрома «храмовников» Филиппом Красивым в 1314 году часть ордена сумела сохранить свои позиции в Шотландии, укрывшись под крылом местных рыцарей, сражавшихся с родственником Филиппа, правившего Англией, несерьезно.
Мне кажется, что, хотя и очевидно желание «шотландцев» и высшей лиги масонства, легализовавшего свое присутствие в XVII–XVIII веках, приукрасить и удлинить свою генеалогию, придать большую респектабельность движению, надеть фартуки на латы, все же некоторые резоны для утверждения о преемственности существуют.
Какие? Нельзя забывать, что «храмовники» имели прочные позиции не только во Франции, но и в соседних странах, германских землях, Испании, Португалии. У них были «братья» в лице других рыцарских орденов, которые сохранились до наших дней. Тевтонский орден, например, вплоть до битвы при Грюнвальде был грозой Восточной и Средней Европы. «Дранг нах Остен» тогда проводил и орден меченосцев. А мальтийцы? Они не уступают в древности «тамплиерам», но сохранились до наших дней и стремятся занять все более прочные позиции на международной арене. Во многом их ряды переплетаются с сетью масонских орденов, имеют общих лидеров. Это показала, например, история ложи «П-2», штаб- квартира которой помещалась на одной лестничной площадке с резиденцией Мальтийского ордена на улице Кондотти в Риме.
Почему такие же реликты не могли сохраниться и в отдельных звеньях «храмовников»? Они, кстати, могли оставаться и в самой Франции, где у них было немало покровителей среди высших слоев аристократии, у противников королевской династии.
Это помогло бы лучше понять, почему с такой скоростью шло потом заполнение мест в масонских ложах династическими отпрысками, а затем и высшими представителями королевских родов Европы.
Попытку связать «цепь времен» несколько лет назад предприняли три англичанина — журналист телевидения Генри Линкольн, специалист по сравнительной литературе Ричард Ли и психолог Майкл Бейджент. Работая более десятилетия в архивах Национальной библиотеки Франции и других стран Европы, опросив десятки специалистов, они опубликовали в 1982 году книгу «Святая кровь и Святой Грааль» (
Они исследовали цепь необычных событий, произошедших в конце прошлого и начале этого века в юго-восточной Франции, в местах, где некогда родилось движение катаров, которое Ватикан окрестил «альбигойской ересью» (от названия городка Альби в Лангедоке) и даже, как мы упоминали, организовал против них (на запад!) крестовый поход.
Возвращаясь к более близким временам, идя по следам исчезнувших «сокровищ» катаров и их
