рабочих элементов, навербованных в рядах франкмасонов».[135]
«Опираясь на эту франкмасонскую организацию, о существовании которой ни рядовые члены Интернационала, ни их руководящие центры даже не подозревали, — писали К. Маркс и Ф. Энгельс, — Бакунин рассчитывал, что ему удастся на Базельском конгрессе в сентябре 1869 г. захватить в свои руки руководство Интернационалом».[136]
Вот что писали К. Маркс и Ф. Энгельс об «Альянсе» М. Бакунина: «Перед нами общество, под маской самого крайнего анархизма направляющее свои удары не против существующих правительств, а против тех революционеров, которые не приемлют его догм и руководства. Основанное меньшинством некоего буржуазного конгресса, оно втирается в ряды международной организации рабочего класса и пытается сначала захватить руководство ею, а когда этот план не удается, стремится ее дезорганизовать. Это общество нагло подменяет своей сектантской программой и своими ограниченными идеями широкую программу и великие стремления нашего Товарищества… Для достижения своих целей это общество не отступает ни перед какими средствами, ни перед каким вероломством; ложь, клевета, запугивание, нападение из-за угла — все это свойственно ему в равной мере».[137]
В позиции основателей Интернационала преобладает морально-этический компонент. Бакунин и его сообщники сознательно избрали для себя вседозволенность при достижении целей. Отсюда двоякая мораль и выбор формы — масонская организация. Отсюда и союз (беспринципный, но возможный, как показала последующая история) масонства и экстремистских направлений как слева, так и справа. Крайности сходятся.
Крайности сходились потом не раз — и в масонских связях внутри «красных бригад», и в союзе «П-2» с фашистскими боевиками, и в участии масонов-леваков в эксцессах 1969 года (Рим — Париж — Западный Берлин). Мы еще коснемся этих событий, а сейчас заключим — первая крупная попытка раскола коммунистического движения была связана с использованием масонских методов. История стала свидетелем многих аналогичных попыток. Коснулись они и революционных событий, где «братья» захотели вновь оказаться на гребне событий.
Итак, снова проблема — масонство и революции.
Вопрос о степени участия масонов в революционном движении, особенно в современный период, об их влиянии на события недавнего прошлого вызвало в нашей исторической науке, как советского, так и последующего периода, значительные, порой полярные расхождения. Они распространились и на вопрос о том, целесообразно ли вообще исследовать масонское влияние в наши дни, не является ли это ложной, тупиковой, ветвью, отвлекающей от серьезных проблем, которыми должны заниматься историки, публицисты, социологи.
Тем, кто следит за повествованием в этой книге, а еще более за ходом событий в мире и в нашей стране, такая постановка вопроса покажется, видимо, надуманной и фальшивой. Тем не менее взвесим раздававшиеся «за» и «против». Наиболее авторитетный голос «против» подал академик И. И. Минц, сперва в своей статье «Метаморфозы масонской легенды» (История СССР. 1980. № 4), затем в двух интервью — газете «Правда» от 3 февраля 1986 года и журналу «Огонек» (1987. № 1). Воспроизведем аргументацию покойного ученого, тем более что автору этой книги пришлось с этим столкнуться вплотную.
Критикуя выпущенный в 1984 году издательством «Молодая гвардия» сборник «За кулисами видимой власти», И. И. Минц утверждал: авторы «даже не замечают, как мимоходом извратили наш стратегический лозунг: надо бороться с империализмом, разоблачать его правительства; но нет — заняты версией о масонах, поисками «за кулисами видимой власти» какой-то невидимой надклассовой организации».
Читатель, по-видимому, имел возможность убедиться, что тайное общество «вольных каменщиков» по-разному проявляло себя в «героический период», когда было причастно к ломке феодальных устоев, освобождению ряда стран от иноземного или клерикального гнета. И отнюдь не являлось бесплотным призраком, «плодом злонамеренных фантазий», «скверным анекдотом», по выражению И. Минца.
Можно согласиться: с масонами нередко связаны и легенды, причем далеко не безобидные. Мы имеем в виду не только мифы, которые «каменщики» создали для возвеличения собственных традиций, нравоучений, воспитания адептов. Есть легенды и вокруг масонства, его роли. Сюда относятся клерикальные памфлеты, призывавшие за каждым шагом революционного свойства, за всеми политическими шагами в радикальном направлении видеть масона в клобуке и с прорезями для глаз. Родились эти версии отнюдь не в полицейских канцеляриях Петербурга или писаниях английского историка (русского эмигранта) Каткова, как можно было подумать, читая И. Минца, а еще во времена папских булл, клеймивших масонов. С легкой руки аббатов, во всем видевших козни конкурентов и противников из буржуазных лож, боровшихся с «догматизмом», они подхватывались и распространялись правыми кругами, даже когда масонское движение утратило либеральные замашки, «освободительный пыл».
Немало негодования против масонов изливала часть белой эмиграции. Отдельные ее представители пытались все «беды» России, особенно свержение самодержавия, представить не как результат общественных процессов, а как интриги омасонившихся либеральных кругов, заигрывавших со «свободами». Царская полиция, со своей стороны, стремилась изобразить революционеров марионетками масонских заговорщиков, стремящихся «погубить здорового простолюдина». «Губительную тенденцию» они выводили чуть ли не со времен Петра I. В годы проживания в Париже мне приходилось слышать, как некоторые пострадавшие от Октябрьской революции соотечественники даже обзывали Петра Великого «большевиком». Отзвуки теории, согласно которой революция в нашей стране явилась лишь звеном «масонского заговора», нетрудно отыскать в ряде книг белоэмигрантов, таких, как, например, «От Петра Первого до наших дней: русская интеллигенция и масонство» В. Ф. Иванова, изданная в 1934 году в Харбине, или «Масонство в своей сущности и проявлениях» Г. Бостунича (Белград, 1928). Но и в книгах подобного рода наряду с тенденциозными измышлениями порой содержится немало фактов и свидетельств, которые при должной проверке могут послужить прояснению исторической истины.
И если окажется, что да, масоны участвовали в таком-то или еще таком-то событии, то отсюда отнюдь не следует, что это событие вызвано только ими или что они играли в нем определяющую роль. Но и вряд ли стоит уверять, что там их не было и они не несут своей ответственности. Никто не станет отрицать, что члены масонских лож преследуют разные политические цели в разные эпохи. Почему должна нас удивлять их активность в революционные годы, если она не шокировала исследователей, скажем, в годы французской революции или Парижской коммуны?
Сводить разнообразие социально-экономических, политических факторов к действию одного лишь, хотя бы могущественного или влиятельного, буржуазного тайного общества было бы насилием над исторической правдой. Говоря об опыте Парижской коммуны, тот же Карл Маркс, наблюдавший события на близком расстоянии, не ставил под сомнение участие в них франкмасонов. Иронизируя над тенденциозным толкованием восстания, Маркс говорил: «В таком случае это был также и заговор франкмасонов, потому что их индивидуальное участие в деятельности Коммуны было далеко не малым. Я, право, не удивился бы, если бы папа объявил все восстание делом рук франкмасонов. Но попытайтесь найти иное объяснение. Восстание в Париже было совершено рабочими Парижа».[138]
Думается, что подобное толкование логично и в отношении более поздних событий в революционной России Четкая характеристика факторов, породивших поворот событий в нашей стране, безусловно, необходима. Но и выявление того, как вели себя в предреволюционный период различные политические группы, какие цели ставили, какова была между ними связь, какую роль играла масонская организация, отнюдь не означает отказа от классового подхода, как нередко вменялось в вину оппонентам. Ведь масоны-то — организация как раз элитарная и классовая!
«Они пишут, — отмечал И. Минц в упоминавшемся интервью в «Огоньке», — что за спиной всех буржуазных и соглашательских партий стояла надклассовая организация, двигавшая всеми этими партиями». Надклассовая? Тот факт, что масонство стоит за спиной тех или иных партий, не делает его внеклассовым или надклассовым. Оно служит общим интересам буржуазии. Оно даже лучше их блюдет, не становясь в зависимость от сиюминутных соображений той или иной партии. Оно играет как на белом, так и на черном рояле. Оба цвета уживаются в ритуальном убранстве лож, равно как и в политической жизни масонства.
В полемике, которую приходилось и приходится до сих пор читать по данному вопросу, встречается
