Сегодня из Лакнау вернулся Джавид. Он дважды по ее просьбе ходил к Юсуфу, но оба раза не застал его дома. В первый раз мать передала, что Юсуф ушел в университетскую библиотеку. И это вполне естественно — не знал же он, что кто-то придет от Нафис. А второй раз? И во второй раз Джавид не застал его дома. Мать Юсуфа послала ему из дому со слугой конверт и корзинку с дынями, а также тысячу извинений Юсуфа — у него на это время было намечено какое-то собрание, и он не мог не пойти, так как он избран секретарем.
Нафис сжала сумочку.
Там конверт… В нем письмо от Юсуфа, всего несколько строчек. Он благодарил Нафис за поздравление, которое она ему послала по поводу окончания университета. Писал он и о беспокойстве в связи с поисками работы, немного о матери и об Ахтар… Вскользь упоминал о какой-то Суман, ее смелости, благородстве и уме и ни слова о ее внешности.
Кто такая Суман?
Если б Юсуф любил ее, он прямо написал бы об этом. Хотя как знать? Может, поэтому и не написал. Но почему Юсуф должен что-то скрывать от нее, зачем ему скрывать от нее правду?
«Мне хочется, чтобы она позанималась с тобой музыкой, когда ты вернешься из Найниталя. На радостях, что я закончил университет, мама устроила обед. Приходила и Суман. Она пела. Я не могу передать ту боль и страдание, которые звучали в ее голосе…»
«Зачем он это пишет?»
Кончился танец, Нафис очнулась от грез. Она огляделась и медленно побрела к дивану, где сидела до этого, положила сумочку и взяла свой стакан с апельсиновым соком.
Мимо, насвистывая, шел Салман. Он откровенно удивился, увидев ее за столиком.
— Хелло! Неужели ты с тех пор сидишь здесь? Идем со мной, я познакомлю тебя с Аминой.
— Что за Амина? — уныло спросила Нафис.
— Я расскажу тебе о ней. Идем.
Нафис встала и со стаканом направилась за ним.
Посредине галереи, прислонившись спиною к стене, одиноко стоял человек среднего роста и потягивал виски. Ему было лет тридцать пять — сорок, черная повязка закрывала один глаз. Увидев его, Салман улыбнулся. Тот ответил взмахом руки. Салман шел медленно и рассказывал:
— Это сын раджи Ратипура. Ты заметила повязку? Он ранен. Современный способ разрешения споров! Он утверждал, что Саида здесь красивее всех, а Удай Синг возражал и говорил, что нет, красивее миссис Чопра.
— Саида? Та, у которой дядя министр? Так она и в самом деле красавица, этот господин говорил истинную правду, тут и спорить не о чем, — сказала Нафис.
— Ты же не видела Амину. Поэтому-то я и хочу вас познакомить. Пройдем вот сюда. — И Салман стал пробираться между стульями в банкетный зал.
Нафис шла следом, робея под оценивающими взглядами, которые бросали на нее мужчины. Они прошли в отдаленный уголок зала, скрытый колоннами от посторонних взглядов. У стены полукругом стояли мягкие кресла, а перед ними несколько низких столиков. Здесь собрался интимный кружок.
В центре восседала ослепительная молодая особа в дорогом сари фисташкового цвета и парчовой блузке, усеянной искорками мелких бриллиантов. Каждый раз, когда она поднимала глаза, в них отражался блеск бриллиантов и рассыпался тысячами искр. Она держала стакан виски и подшучивала над сидевшим рядом господином.
Салман представил ей Нафис.
— Амина! Это моя сестра Нафис. Она все хотела познакомиться с вами, вот я и сказал ей, что с восьми утра до часу ночи вы принимаете в клубе…
Амина рассмеялась.
Нафис хотела извиниться за бесцеремонность Салмана, но та не дала ей этого сделать. Она дружески взяла Нафис за руку, легонько потянула ее к себе, усадила рядом и сказала:
— Это правда. А что делать дома? Даже ребенка няня приводит сюда. Здесь собираются все мои друзья, мы и обедаем здесь. Кормят тут прекрасно. Кроме того, не за тем же мы ездим в Найниталь, чтобы сидеть затворницами. Что вы будете пить? — Но тут она спохватилась: — Ах да, познакомьтесь с моим мужем.
И она показала на еще бодрого, с цветущим лицом господина рядом. У него было почти молодое лицо, свежесть которого делала только привлекательной его седину, а открытые, как у ребенка, губы придавали ему совсем наивный вид. Он был влиятельным чиновником из управления лесного хозяйства.
Сложив лодочкой руки, Нафис приветствовала его, он ответил медленным поднятием руки, на какое- то мгновение задержал на Нафис проницательный взгляд и снова занялся своим стаканом.
— Вы не назвали, Амина, настоящее имя вашего супруга и не упомянули также, что он дровяной король, — заметил Салман.
Амина расхохоталась.
— Или просто пень.
Муж даже и бровью не повел и молча продолжал тянуть виски.
Нафис не слышала этой реплики. Она уловила за колонной голос Джавида и прислушивалась к тому, что он рассказывал своему собеседнику.
— Шадилал, — говорил он, — я уверяю вас, что собственными глазами видел Суман. Почему вы мне не верите? Ну что вам за дело, где и когда? При случае я и это скажу. И кроме того, я хотел…
— Ладно, ладно, мой друг, — перебил его незнакомый голос, — за нее ты получишь сполна. А вот другая, братец, оказалась кривой.
— Кривой? — изумленно прошептал Джавид.
Послышался приглушенный смех.
— Да, брат, кривой. Один глаз был у нее стеклянный. А сделан был здорово, я вначале и сам не разобрался. Знал бы ты, как разозлился Чопра, когда в самый такой момент у нее выпал глаз… — И снова послышался сиплый приглушенный смех.
— Да что с вами? — донесся до Нафис голос Амины, и она вздрогнула.
— Простите.
Салман пристально посмотрел на нее.
— Она и здесь, и нет ее, — продекламировал он. — Нафис, ты была сейчас в Лакнау?
— Кажется.
«Приехал, приехал», — послышалось от дверей. В зал вошел мужчина и направился к стойке бара. Он стоял в профиль, и Нафис смогла рассмотреть его. Хорошо было видно узкое вытянутое лицо, острый подбородок, маленький, прищуренный, часто моргающий глаз. Он подошел к бару, схватил оставленный кем-то стакан и стал жадно пить.
Военный, сидевший у бара на высоком стуле, насмешливо спросил:
— Дорвался, друг?
— Вы были на дровяном складе? — поинтересовалась красивая дама.
— Неужели сбежала? — притворно удивился бородатый сикх.
Вошедший зло бросил стакан об пол. Все повернулись на звон стекла. Но он, ни на кого не глядя, направился через зал к женщине, что сидела за столиком в углу. Это была несказанно тощая анемичного вида особа с лошадиным лицом и резкими мужскими движениями, с падающей на узкие, словно прорезанные бритвой, глаза прядью волос и плоской грудью. Она была совсем пьяная, поворачивалась то к одному, то к другому мужчине и громко разговаривала с ними. Один из сидевших с ней был в белой гандистской шапочке, длинной рубахе с разрезами по бокам, такой же, как носил Джавахарлал Неру, в сюртуке и свободных широких брюках. На другом был сюртук светло-коричневого цвета и длинные брюки,
