Решив, что плыть на поверхности будет сподручней, Аркадий вынырнул из воды, но даже оглядеться не успел, как сначала почувствовал шлепки пуль вокруг себя, а затем услышал выстрелы со стороны моста. По нему стреляли свои! Непередаваемо отвратительное чувство охватывает человека, который может погибнуть от рук своих же соратников. Подумалось: «Только не хватало заполучить дырку в башке от пули, выпущенной ангольским снайпером, которому за мою безвременную кончину, пожалуй, присвоят очередное воинское звание...» И капитан снова ушел в глубину.
Две фигуры в полном подводном снаряжении Стрешнев заметил, когда вплотную подплыл к мосту. Оба диверсанта копошились у заиленного дна, минируя опору.
«Так, двое здесь, а где остальные? – спросил самого себя капитан, готовя подводное ружье к выстрелу. – Про остальных пока следует забыть. Сначала надо справиться с этими...»
Занятые своей разрушительной работой, подводные диверсанты не сразу обнаружили неизвестного противника, атаковавшего их. Всего одно мгновение они промедлили, пытаясь понять, кто на них нападает, но этого мгновения вполне хватило Аркадию, чтобы всадить боевую стрелку в ближайшего к нему противника, угодив ему прямо в грудь. Второй «дьявол», выхватив нож, устремился к Стрешневу, но не доплыл до него каких-нибудь двух-трех метров. Помешали ему сделать это двое «ловцов» с длинными ножами в зубах. Их обнаженные чернокожие тела показались диверсанту сгустками тьмы, вырвавшимися из самой преисподней, чтобы пожрать его тело и поглотить душу.
«Ловцы» хорошо знали свое дело. Пока один из них вертелся у врага перед носом, уклоняясь от его ударов, чтобы отвлечь внимание, второй, подкравшись сзади, перерезал «дьяволу» глотку. В этом втором Стрешнев признал Тонго.
Эта схватка длилась считанные секунды, гораздо больше времени потребовалось Стрешневу, чтобы обезвредить взрывное устройство у мостовой опоры. Он сумел отсоединить мину от поверхности, сплошь покрытой мидиями, и передать ее Тонго из рук в руки, чтобы тот доставил взрывное устройство на берег.
Пред тем как уплыть, анголец, указав Аркадию на мину, показал четыре пальца на правой руке. Потом левой рукой ткнул в труп «дьявола», а затем показал пять пальцев и еще два, сообщая об успешной охоте «ловцов».
«Значит, всего четыре мины удалось обезвредить, и семеро коммандос уничтожено», – сложились в уме Стрешнева эти «арифметические знаки».
Пока Аркадий возился, перезаряжая подводное ружье, его отнесло течением на несколько десятков метров от моста. Наверное, это и спасло капитану жизнь, когда два взрыва, грянувших один за другим, обрушили центральный пролет моста. Но сильный гидравлический удар все же оглушил Стрешнева, отключив его сознание, а бурный поток унес еще дальше от места диверсии, которую капитану так и не удалось предотвратить...
Очнулся Аркадий минут через пять, почувствовав, что его, как беспомощную щепку, больше не крутит и не несет в неизвестность бурный поток, наоборот, тело пребывает в полном покое. Оказалось, что его выбросило на отмель левого берега, где река Куиту делает резкий поворот направо, и он застрял среди сучьев дерева, принесенного сюда потоком, тины и каких-то грязных лохмотьев.
Первое, что сделал Стрешнев, приподнявшись с земли и сбросив с себя грязные ошметки, это освободился от ласт и поднялся на ноги. Тогда-то ему и бросились в глаза два неподвижных тела в полном облачении боевых пловцов противника, вынесенных на отмель тем же речным потоком. Тела валялись чуть поодаль, и позы их свидетельствовали, что эти двое погибли в яростной схватке друг с другом.
Подойдя поближе, Стрешнев рассмотрел, что у одного из убитых голова была отсечена и держалась на теле только благодаря небольшому лоскутку кожи. Его убийца продолжал сжимать мертвыми пальцами правой руки большой тесак, а в левой руке у него была нитка ожерелья, порвавшаяся в ходе бешеной схватки. Это было ожерелье из крокодильих зубов, точно такое же, какое когда-то нашел Аркадий в руках своего друга Игоря Потемкина, убитого во время подводной охоты на барракуд в кубинских водах...
Через несколько дней подполковник Санчес-Романтеев был вызван в Луанду, где в генштабе Вооруженных сил правительства Анголы доложил о проделанной им и его коллегами работе по противодействию проискам врагов из УНИТА и их наймитов. В частности, он сказал:
– ...Сформированное нами подразделение «ловцов» из ангольских рыбаков сделало свое дело. Это подразделение в общем и целом справилось с поставленной перед ними важной задачей. Им удалось обезвредить большинство подводных диверсантов и взрывчатых устройств, установленных коммандос из ЮАР. И все же две мины из шести взорвались, причинив мосту через реку Куиту достаточно серьезные повреждения. Оказался подорванным центральный пролет на самом фарватере реки. Из-за этого грузоподъемность и пропускная способность моста были сильно ограничены, а это, в свою очередь, поставило операцию по захвату населенного пункта Мавинги, где окопались враги, на грань срыва. И все же выход из создавшегося положения имеется. Советские военные советники-инженеры разработали план сравнительно быстрого и недорогого восстановления моста. Для этого вначале будет налажен переход через мост только для легкой техники и пехоты. Для переправы же танков и иной тяжелой техники будет выдвинуто наше подразделение понтонеров, которое смонтирует рядом с мостом так называемый ГСП – гусенично-самоходный паром...
Доклад подполковника был одобрен.
Несколько позднее в разведуправлении генштаба Романтееву сообщили о том, как прореагировали на взрыв моста через Куиту в штабе специальных сил ВС ЮАР. Там посчитали задачу, поставленную перед группой боевых пловцов, полностью выполненной. По распоряжению президента ЮАР все бойцы группы лейтенанта Скотта, как и сам их командир, были посмертно награждены высшей наградой Претории – Почетным крестом (Honoris Crux).
Вернувшись в Куиту-Куанавале, Федор Аверьянович выкроил время из своего достаточно напряженного служебного графика, чтобы навестить капитана Стрешнева, у которого после подводных взрывов выявились нарушения зрения и слуха. При этом Романтеев решил устроить для «контуженного героя» небольшой сюрприз.
– Как самочувствие? – поинтересовался контрразведчик, заходя в жилую двухместную палатку, куда снова поселился военный хирург. – Я смотрю, недолго тебя продержали в кубинской травматологии?
– Они не знали, куда меня спихнуть, – заулыбался Стрешнев. – Сначала собирались перевести в глазное отделение, потом в «ухо-горло-нос», в конце концов выперли к чертовой матери, решив, что я смогу лечиться амбулаторно. Я уж собирался снова начать оперировать, но начальник госпиталя полковник Ринарес объявил мне «краткосрочный отпуск при части на десять суток». Так что скоро все вернется в привычную колею. Отдыхать мне осталось... всего ничего! Кстати, сделаю вам обещанную операцию по поводу атеромы.
– Тут ты, герой наш дорогой, ошибаешься. Я ведь к тебе не с пустыми руками! Точнее с пустыми, но... – усмехнулся хитрый подполковник. – О твоих перемещениях по служебной лестнице пусть тебе скажет, того-самого, прямой начальник. Это его прерогатива. А я доведу до твоего сведения более приятную часть... Дадина! Можете зайти! Уж очень ей не терпелось тебя повидать, Стрешнев...
– Что?.. Дадина?.. Она жива?! – Аркадий, вскочив с койки, принялся лихорадочно наводить порядок в палатке, запихивая разбросанные предметы под подушку.
«Мулатка-шоколадка» впорхнула в палатку Стрешнева, держа в руках, словно победное знамя, бутылку игристого вина, и от ее радостной улыбки будто солнечный свет проник под тень потолочного тента.
– Здрафствуй, «доктор Ваня»! Видишь, я сама пришел к тебе! – медленно произнесла женщина по- русски, неимоверно коверкая слова, и весело рассмеялась.
– Ладненько... Так я вас оставлю вдвоем, – попятился к выходу Романтеев. – У меня дела, того- самого, срочные, да и вообще...
Проходя мимо прикроватной тумбочки у соседней койки, принадлежавшей коллеге Аркадия майору Винсану, Романтеев зачем-то прихватил пачку сигарет и зажигалку, лежавшие на ней.
Если честно, то никаких особо важных дел у Федора Аверьяновича в данный момент не имелось. Он просто вышел наружу, чтобы оставить «парочку голубков» наедине. А еще ему захотелось припомнить то, как удивила его «выходка» Дадины, которая сама заявилась в разведотдел штаба и поведала Романтееву о
