— А почему он вместе с нами не оказался?
— Потому что я дурак. Маркус же сказал — крепче держите друг друга. А я не догадался за него взяться. Он меня держал, а я его нет.
— Интересно, а он нас помнит?
— Скорее всего. Он ведь волшебное существо, хоть и почти превратился в человека.
Трамвай остановился у больницы, мы вышли на улицу, мокрую после недавнего дождя. Детское отделение в первой больнице одно, так что Пузырька мы нашли быстро. Мальчика, которого показывали по телевизору, здесь знали все.
— Ой, — растерялся он. — А я и не думал…
— Мы решили успеть, пока ты здесь, — деловито сообщила Алька. — А то потом ищи тебя по всему городу.
Пузырёк радостно заулыбался:
— А меня завтра выписывают!
— Вот здорово! — обрадовался я. — А сейчас тебе можно во двор выходить?
— Конечно!
— Тогда пойдём.
Мы сели на скамейку под высокими тополями. Листья с них облетели, и лежали под ногами золотыми кучами. Пузырёк закутался в куртку — старую, не очень чистую. Видно, небогатая у них семья. Я спросил:
— А как тебя зовут в этом мире?
— Игорь…
Алька засмеялась:
— Игорек-Пузырёк!
— Ага…
Я вздохнул:
— Прости, что не удержал тебя. Я ступил.
— Да ладно, ничего. Так даже интереснее получилось. Я сначала в ручье оказался. Хотел идти вниз, к реке. Туда звал ветер. А потом почему-то захотелось к истоку подняться. Я решил — вниз потом, потому что река — это надолго. Шел, с птицами играл. А потом увидел Урану.
— Как она, нормально? — неловко спросил я.
— Кажется, не очень. Прозрачная, как туман. Сказала: «Здесь дорога раздваивается. Если по одной идти — родник недалеко». Я спросил: «А по другой?». Она ответила: «А про другую я почти ничего не знаю». И исчезла. И я так захотел к вам! Сильно-сильно! Иду по ручью и думаю — хорошо бы к вам попасть, и чтобы мама была, и Блёстка… И бултых — в воде очутился. А дышать в ней не умею почему-то. Сам не помню, как на берег выбрался.
Вот какой из Пузырька получился замечательный «ключ». Может быть, и у нас дома всё хорошо, потому что он думал о маме и сестре? Как интересно меняются Варианты. Словно в калейдоскопе, когда повернёшь — и получается другая картинка. И как мало, оказывается, надо, чтобы люди были вместе — нужно просто захотеть.
Если с Пузырьком что-то случится… Но про такое я не хочу даже думать. Мы должны беречь малыша, чтобы он не захотел стать «ключом» другого мира. Ведь тогда этот Вариант погибнет. А если он просто отправится путешествовать по другим мирам — вряд ли здесь что-то изменится. Ведь этот Вариант останется его домом, в который ему всегда захочется вернуться.
Проще всего, конечно, его с собой не брать. Но, во-первых, он наверняка захочет с нами. А во- вторых… Мне будет не хватать его молчаливого понимания и чуткого, как стрелка компаса, чувства правильного выбора.
Главное — уговорить Альку…
Я осторожно начал:
— Вы только не ругайтесь сразу, ладно? Я думаю, мы должны найти Маркуса.
— Зачем? — вскинулась Алька.
— Я не могу объяснить. Просто чувствую, что ему плохо.
— Он получил то, что заработал.
— За что ты его так не любишь? — в упор спросил я.
— Он стрелял в тебя!
— В Ирха.
— Но попал-то всё равно в тебя!
— Случайно.
— А, значит, в Ирха стрелять можно, да? — ехидно спросила Алька.
— Так он же в него не попал, — хладнокровно ответил я.
Алька задохнулась от возмущения и не нашла, что ответить. Я не торопил её. Алька подумала и твёрдо сказала:
— Всё равно он плохой. Птицу обманул. Маму заколдовал — там, в деревне. Души из зверей вынимал. Ему наплевать на других.
— Но ведь и другим-то до него тоже никакого дела нет.
Алька не ответила. Ветер качал голые деревья, солнце светило с ярко-синего неба, и не хотелось думать о плохом. Но в голову всё равно лезла картинка, которую я видел во сне: туман, дорога, а по ней бредёт мальчишка, закутанный в плащ. Чувствуется, что он устал, натёр ноги, замёрз и хочет к маме. Но впереди — долгий путь, которому не видно конца. И от этого становилось тоскливо, несмотря на солнечный день.
— Я его мало знаю, но, по-моему, он всегда оставался один против всех. Никогда рядом с ним не было человека, готового встать рядом, несмотря ни на что. И поэтому он презирает людей. И, знаешь, мне кажется… Он имеет на это право.
Пузырёк тихо сказал:
— А мы сами… Кем мы вырастем, если бросим его? Такими же, как он, как Урана?
— Ну, я-то ни за что такой не стану! — сжала кулаки Алька.
— Тогда научись прощать, — посоветовал я. — Сейчас Маркус не тот взрослый маг, которого ты ненавидишь. Он просто пацан, такой же как я, и начинает всё сначала. Если мы не поможем ему, кем он снова станет? Как думаешь?
Пузырёк посмотрел на Альку:
— Тебе ведь тоже его жалко, правда? Но ты сердишься…
— Я сержусь на Максима! Потому что он кого угодно готов простить!
— Алька, я не хочу спорить… Но без тебя я смогу переместиться в одну сторону — туда, к Маркусу. Обратно — только с твоим заклинанием.
— Это другое дело!
— Я с вами, — быстро сказал Пузырёк.
Эпилог
К ночи дорогу накрыл туман. Путник шёл по ней давно, он устал и хотел есть. За деревьями показалось озеро с черной и неподвижной водой. Путник подошел к берегу, глянул на своё отражение. Ничего особенного — обыкновенный узкоплечий мальчишка, с мягкими волосами, падающими на глаза.
Путник поморщился и отвернулся.
В камышах чернела лодка. Путник забрался в неё, оттолкнулся длинным шестом. Поднялся ветер, погнал легкое судёнышко к другому берегу.
Путник сел на корме, обняв колени. Он знал, что дорога нескоро выведет его к людям. Сначала будут
