голосов и в ответ на это матросы трижды прокричали 'Ура!' 'После этого ситкинцы, пропев песню, дали нам знать, что они только теперь считают себя в совершенной безопасности.' 60
7 октября в Крепости Молодого Деревца не было видно никакого движения. Видя это и 'заметив, что повсюду насело великое множество ворон', Лисянский послал на берег толмача. По возвращении тот сообщил, что крепость пуста и в ней остались только две старухи и мальчик. Тлинкиты ушли лесом, бросив на берегу более 20 батов. Они не решились воспользоваться ими, боясь русских пушек. Важную роль в принятии такого решения сыграла, по индейским преданиям, одна из переводчиц – 'самодеятельная посредница' Даалт Нейх (Daalth Neix). Придя в Крепость Молодого Деревца, она заявила, что белый флаг над русским судном означает, что тлинкиты будут вычищены из крепости, как тающий снег. Это напугало индейцев и они решили покинуть своё убежище посуху и тайком. 61 Они направлялись к Пойнт-Крейвен, где встретили бы дружественных хуцновских дешитан. Через лес и горы бежали они к Хуцновскому проливу, теряя по пути людей, умиравших от холода и голода. Гибель людей во время этого перехода, также как и при предшествующих ему боях и бомбардировках, навсегда подорвала могущество знати клана киксади, численность которой так никогда и не восстановилась полностью. 62 Прибыв в бухту Хэнус-Бей, беглецы разожгли костры и дымовыми сигналами запросили помощи у союзников. Хуцновцы пришли к ним на лодках через пролив и помогли обустроиться на новом месте. 63
Потери индейцев трудно поддаются точному определению. К. Т. Хлебников сообщает, что подле оставленной тлинкитами крепости было найдено до 30 мёртвых тел. 64 Это отчасти согласуется и с устной индейской традицией. По словам тлинкитского сказителя Херба Хоупа только Дом Мыса (Point House), из которого он сам был родом, потерял в боях 1804 г. около 20 воинов. Он же сообщает, что погибших в битве ситкинцы временно захоронили “в мелких могилах восточнее форта” вместе с детьми, убитыми во время обстрела крепости. Они намеревались вернуться и кремировать тела. Однако, как утверждает Херб Хоуп, русские выкопали трупы убитых и киксади не смогли сжечь их по своему обычаю. 65
8 октября Лисянский и Баранов вошли, наконец, за стены индейского форта. Тут они обнаружили около сотни русских ядер, три чугунных фальконета, несколько брошенных старых ружей, а также 'несколько порожних сундуков и до 50 медвежьих кож.' В добычу победителям досталось и около 30 индейских каноэ. Около крепости было найдено до 30 мёртвых тел; 66 между барабор валялись зарезанные собаки; три старухи сидели подле 4-5 заколотых детей – это были мальчики, один семи-девяти лет, а трое примерно лет четырёх. Тлинкиты опасались, что лай собак выдаст путь их тайного бегства, но причина убийства детей так и осталась неясной. Обычно при упоминании этого факта говорится, что их убили для того, чтобы они своим плачем, как собаки лаем, не навели на след беглецов погоню. Так объясняют это сейчас и сами индейцы. По мнению сказителя Алекса Эндрюса, дети были убиты, чтобы их голоса не выдали русским расположения тлинкитов. 67 Но Марк Джейкобс придерживается иного взгляда: 'Перед уходом они решили, что самые старые и самые маленькие не перенесут путешествия, так что проще всего будет убить их и избавиться от обузы.' 68 Это даже вызвало, по его словам, долгую вражду между киксади и кагвантанами – отцы детей и родственники их по мужской линии не могли простить этих убийств. Херб Хоуп сообщает о гибели определённого числа детей и младенцев, но относит это к последствиям обстрела форта русской артиллерией. 69 В данном вопросе не следует безоговорочно принимать на веру сведения противоречащих друг другу легенд. В крепости, вероятнее всего, находились отнюдь не одни киксади, но и члены других кланов, в том числе и кагвантанов, чьё враждебное отношение к русским отмечалось ещё в 1801 г. Они не могли не вмешаться в дело, касающееся жизни их детей. Кроме того, подобная версия не объясняет некоторых фактов. Убиты были одни мальчики; убито их было всего четверо; 70 все они находились уже в том возрасте, когда можно было не опасаться их внезапного громкого плача. Вряд ли то были самые младшие из всех детей в столь обширном (более тысячи человек) селении. А. В. Гринёв предполагает, что то были дети рабов 71, но и это не объясняет причин их гибели. Быть может здесь имело место жертвоприношение с целью обеспечить помощь потусторонних сил при отступлении; не исключено, что это были маленькие креолы и кадьякцы, захваченные при разгроме Михайловской крепости и с тех пор жившие на положении рабов – именно на них в первую очередь могли сорвать зло разъярённые потерями тлинкиты (будь они сыновьями индеанок, живших с русскими, они считались бы тлинкитами, членами рода их матерей, а не безродными чужаками). 72
Старухи, видимо, действительно были оставлены в крепости по причине их немощи. Им, 'согласно с их желанием', была дана лодка, на которой они и отправились 'искать своих единоплеменников.' 73
Крепость была отдана на разграбление Алеутам, а затем сожжена. Более мощная артиллерия 'Невы' и нехватка боеприпасов у индейцев сделали своё дело. Катлиан отступил, но не капитулировал. 21 октября была обстреляна индейцами байдара, ездившая за рыбой. Один из гребцов погиб. Вообще же в ближайшие дни, как отмечал К. Т. Хлебников, 'нашли убитыми 8 человек Алеутов в окрестных бухтах, а потому уверились, что неприятели скрываясь, засели по лесам и выжидают случая нападать врасплох на разъезжающих за ловом рыбы Алеутов; – в избежание сего, приняты были нужные меры осторожности.' 74 Понимая, что война ещё не закончена, А. А. Баранов отпустил на Кадьяк только 'Ростислав', оставив при себе на Ситке все прочие суда и партию. 'Нева' тоже ушла 10 ноября зимовать на Кадьяк и вернулась на Ситку только 20 июня 1805 г. Тлинкитские вожди за всю зиму ни разу не появились в лагере
К весне 1805 г. ситкинцы уже выстроили себе новую крепость в проливе Чатам напротив главного селения Хуцнуву-куана. Она была названа Chaatlk'aa Noow,
Сайгинах прибыл 17 июля 1805 г. Ю. Ф. Лисянскому впервые довелось наблюдать все церемонии, связанные с прибытием вождя и началом переговоров, а потому описывает он это событие с неменьшими подробностями, чем в своё время то делал Егор Пуртов, но более насмешливо, как 'цивилизованный' европеец, наблюдающий странные обряды 'дикарей':
'Около четырёх часов пополудни показались две ситкинские лодки вместе с тремя нашими байдарками. Все они шли рядом и сидевшие в оных, приблизясь к крепости, запели. В сие время партовщики наши начали собираться, а чугачи, назначенные для торжества, одеваться в лучшее своё платье и, так сказать, пудрить волосы свои орлиным пухом… Многие из них расхаживали в одном только весьма поношенном камзоле, а другие, имея на себе исподнее платье и будучи в остальном совершенно обнажёнными, хвастались и восхищались своим нарядом не менее европейского щёголя в новом и модном кафтане. Ситкинцы, подъехав к берегу, остановились и, подняв преужасный вой, начали плясать в своих челноках; сам же тайон ломался более прочих и махал орлиными хвостами. Едва кончили они сей балет, как вдруг наши чугачи начали свой с песнями и бубнами. Забава сия продолжалась около четверти часа, в
