отказывалась. Сашка вырывал трубку и громко возмущался, что ему не дают высказать свое мнение. В конце концов решили отдаться на волю профессионалов: сбегать из больницы Настя не станет, поговорит с завотделением, объяснит сложную семейную ситуацию (муж и ребенок оставлены без присмотра) и, если врач не посчитает необходимым ее задерживать, настаивать на больничном заключении не будет.
После разговора с женой настроение у него улучшилось, и даже отчего-то прибавилось деловой энергии. Он спустил Сашу на пол — тот давно уже рвался, присмотрев под столом мячик, — и еще раз обследовал содержимое сумки Кирюшиной. Более тщательный неспешный осмотр принес результат: в потайном кармашке Андрей обнаружил небольшой аккуратно сложенный вчетверо лист из блокнота, здесь же была шариковая ручка с зеленой пастой, по виду совсем новая. Он развернул листок. Некрасивым, испорченным профессионально-медицинской деятельностью почерком, зеленой пастой (судя по всему, той самой) было написано: «Двенадцатое июня. Юдин Дмитрий Семенович. Багратиона, 8, квартира 97». Очень удачная находка! Возможно, какая-то зацепка. Нужно срочно прояснить этого самого Юдина Дмитрия Семеновича. Записка написана недавно: запах пасты еще не успел выветриться, — может быть, даже вчера. Не тот ли это второй, у которого провела сегодняшнюю ночь Кирюшина и который оказался «еще страшней и опасней» первого? Но при чем здесь двенадцатое июня? Без всяких сомнений, писала она это не двенадцатого июня, тогда что имела в виду? Это тоже хорошо бы прояснить.
Андрей катнул ногой мяч, который Сашка ему бросил, и позвонил Балаклаву на мобильный. Тот, вопреки ожиданиям (шеф отсутствует, значит, и остальным не обязательно надрывать себя работой), оказался в агентстве. В данный момент они все трое (Денис тоже оказался сознательным) пили чай и обсуждали последние новости — ненормальную новую клиентку, поразившую Олю.
— Привет, Вениаминчик! — бодро начал Никитин, снова откатывая мяч, подброшенный Сашкой.
— Привет, — проговорил Балаклав, жуя бутерброд, — Андрей вдруг ощутил резкий приступ голода и понял, что он-то позавтракать не успел.
— Приятного аппетита, — уныло пожелал он, завидуя жующему, не обремененному семейными проблемами компьютерщику. — Прости, что отрываю от приятного занятия, — сказал он злорадно, — но придется немного поработать.
— Что ж, если немного, то можно. По нашей ненормальной что-то пробить? — Он рассмеялся — эхом откликнулись Оля и Денис. — А я надеялся, тебе ее удастся отфутболить. Ольга рассказывала — кошмар, а не женщина! Говорит, она на нее напала. Наша Оленька до сих пор в истерике. — Снова послышался фоновый смех — Дениса и Оли. — Сумасшедшая, причем буйная. А тебя как, не побила, нет?
— Хватит трепаться! — разозлился Андрей. — Ее похитили. Прямо в моем подъезде.
— Кто похитил?
— Кто! — вышел окончательно из себя Никитин. — Если бы я знал! Чуть ли не из-под моей двери увели. Одна сумка осталась.
— В общем, от клиента остались рожки да ножки, — продолжал веселиться Балаклав, не желая понимать серьезность ситуации. — Но может, оно и к лучшему: зачем нам такая сумасшедшая клиентка — дерется, буянит?
— В сумке, — сердито, прерывая веселье Вениамина, проговорил Андрей, яростно нажимая на каждое слово, — я нашел листок с адресом. Запоминай или записывай: Юдин Дмитрий Семенович… — Он продиктовал ему адрес. — Узнай о нем все, что возможно. Это срочно. И еще. Записку эту она написала недавно, а на листке почему-то стоит дата: двенадцатое июня. Подумай, что это может значить. Сделаешь это в первую очередь и позвонишь. Но будет еще работа, тоже, в общем, срочная. Нужно узнать все о ее муже. Странно, что, если Кирюшина была так напугана, пошла и в агентство, и ко мне одна, без сопровождения. В сумке я нашел паспорт, документы, в том числе диплом об окончании мединститута, деньги… довольно много денег, ну и еще кое-что. В общем, все указывает на то, что она ушла из дома. Так что, сам понимаешь, личность мужа меня очень и очень интересует. Возьми у Ольги резюме по клиентке.
— Будет сделано, шеф!
— Ты уймешься или нет?! — рассвирепел Андрей и нажал на отбой.
Мячик покатился под ноги, он споткнулся и чуть не упал и взбесился окончательно. Нужно было срочно успокоиться, а для этого спокойно посидеть в своей курительной, чтобы не сорваться на ребенка. Но, чтобы пойти покурить, нужно пристроить этого самого ребенка, занять его чем-нибудь, а для этого нужно сначала успокоиться.
— Пирамидка, — жалобно попросил Андрей. — Покажи папе, как ты умеешь собирать пирамидку. — Он протянул сыну разноцветные детали, но Сашка демонстрировать свой талант к конструированию не захотел. — Слон, — на грани срыва плаксивым тоном предложил он следующую замену живого общения. — Но вредный ребенок отверг и это. — Телефон! — плюнул на все Никитин, вручил сыну мобильник и бегом бросился на балкон.
Одну за другой, жадно затягиваясь, он выкурил три сигареты. Ощутил неприятную горечь во рту и душевное успокоение и только после этого вернулся в детскую. Там оказалось все вполне благополучно: мобильник Сашка не проглотил, но ему каким-то чудом удалось дозвониться в службу спасения: из трубки несся встревоженный голос: вас не слышно, говорите громче, объясните, что у вас случилось? — что приводило юного негодника в восторг. Андрей забрал у Сашки телефон, отключил его и, предупреждая возмущение, поставил любимый мультик «Кто сказал мяу?». Пора было готовить обед.
Накормив и уложив Сашу спать, Никитин наконец смог обдумать ситуацию в нормальной обстановке. Обдумать-то смог, да вот сделать выводы и наметить план действий в соответствии с ними никак не получалось. Во-первых, ситуация была мутная, во-вторых… Черт! Невозможно решить задачу, когда условие состоит из одних неизвестных — информации ноль целых с гулькин хрен тысячных.
Андрей сделал бутерброд и, жуя на ходу, начал вслух сам себе задавать вопросы. Что вообще произошло: похищение? Так он думал вначале, потому что это казалось вполне очевидным: Кирюшина позвонила ему, на его глазах вошла в подъезд, но до квартиры не добралась — совсем чуть-чуть не добралась, сумка ее лежала на ступеньках почти рядом с дверью. Но теперь похищение не видится ему очевидным. Первое — он не слышал ни криков, ни каких-либо других звуков борьбы. Второе — сумка: странно, что похитители не заметили, как она ее выронила, не в их интересах было бы оставлять такую улику. Третье — зачем было похищать Кирюшину практически у его двери, вряд ли это случайность, потому как квартира находится не на первом и даже не на втором этаже, а на пятом. Значит? Значит, вполне возможно, никакое это не похищение, а самая обыкновенная инсценировка. Кирюшиной для чего-то понадобилось исчезнуть, вот она и устроила спектакль: добилась встречи, позвонила по телефону из его двора, чтобы он мог зафиксировать ее появление, оставила на ступеньках сумку… С документами и деньгами? Почему бы и нет, для пущей достоверности. Нет! Никакая это не инсценировка! Потому что… Да хотя бы потому, что никто не мог знать заранее, что Настю увезут с аппендицитом в больницу, что Татьяна уедет в командировку, а он, Андрей, останется с ребенком дома. Значит, все же похищение? Как же тогда быть с пунктами первым, вторым и третьим? При желании их, конечно, можно объяснить, но… И главное — зачем было похищать Кирюшину, для каких таких целей? По ее словам, ее должны были убить. Так, может, похитили для этого? Или не похитили, а убили? Зачем в его подъезде? Проще это было сделать на улице, да где угодно, только не у входа в жилище частного детектива. И опять же сумка — убийца тем более не оставил бы таких следов. Или это был неопытный человек? Следил за ней, никак не мог решиться напасть: на улице слишком много народу, во дворе слишком много окон, он долго шел за ней, все выбирая подходящий момент, пока она не вошла в подъезд… но и тут не сразу решился, они вместе поднялись в лифте на пятый этаж, вместе вышли… Логичнее всего это сделать было бы в лифте. Так, может, он и убил ее там? Не сходится, чертова сумка мешает. Что же тогда?
Черт его знает, что же тогда! Если бы он располагал хоть какой-нибудь информацией об этой Кирюшиной. А так почти ничего…
Почти ничего — не значит совсем ничего. Кое-что все-таки известно. Во-первых, некто грозил ей убийством. Во-вторых, назначил срок в две недели. Абсурд какой-то! Вы умрете через две недели, так, что ли? Ладно, с этим потом. В-третьих, имеет место еще один человек, у которого Кирюшина сегодня ночевала, вероятно рассчитывая у него скрыться от того, первого, но он оказался еще опасней (то есть и двух недель не давал?), но от которого ей удалось сбежать. Абсурд абсурда! А потом это странное, ни в какие рамки не
