— Никогда! Я сама удивилась, хотела спросить, куда это он собрался, на какой такой праздник, но не успела: Митя прямо как ураган пронесся мимо, едва поздоровался. И все улыбался, даже как-то посмеивался.
— Странно. А машина какая?
— Красивая, шикарная. Серая, блестящая. В марках я не разбираюсь. Но раньше у него, у этого его приятеля, была другая машина, попроще. А тут просто шик!
Спрашивать, не запомнила ли соседка номер, было бессмысленно, если она даже марку назвать не могла, но Андрей все же спросил. Не запомнила. Зато подробно описала «приятеля» Юдина, затем стала усиленно приглашать к себе выпить чаю. От чая он не отказался, надеясь разжиться еще какой-нибудь информацией, но ничего интересного не узнал. Просидев у нее около часа, выслушав подробное жизнеописание чуть не всех жильцов подъезда, Андрей распрощался наконец со своей бесполезной информаторшей. В офис он приехал в довольно мрачном расположении духа.
Балаклав курил у форточки тоже в каком-то подавленном настроении.
— Ну что, ничего не вышло? — спросил у него Андрей.
— Что не вышло? — Вениамин посмотрел на него безнадежным взглядом старой, больной лошади, которую осматривает ветеринар перед тем, как вынести вердикт: на бойню или еще можно поэксплуатировать.
— По Самсоновым информацию пробить, что же еще?
— Пробил. — Балаклав тяжело вздохнул.
— И что? Ничего интересного?
— Да интересного хоть отбавляй! — взорвался Вениамин. — Вон там, — он кивнул на стол, — распечатка. — Навалом интересного!
— А в чем тогда печаль? Что-то я тебя не понимаю.
— Надоело! — закричал Венька. — Надоело в дерьме этом копаться! Маньяки, душегубы. Братец этот еще. Черт бы их всех задрал!
— А что братец? — Андрей взял распечатку. — Самсонова Галина Васильевна, — прочитал он вслух.
— Да я сначала на жену материал собрал. Ничего интересного, кроме того, что она медсестра.
— Ты имеешь в виду, что препаратец, которым «гуманно» бойцов на тот свет отправлял, Молчальник у нее мог умыкивать? Или что она тоже в деле была?
— Вот-вот, всякое может быть. — Вениамин сокрушенно покачал головой. — Но она как она, ты на этого братца лучше психиатрического полюбуйся.
Андрей послушно перелистнул распечатку.
— Самсонов Владимир Анатольевич, — начал он зачитывать, но Вениамин вдруг швырнул окурок в форточку, подскочил к нему и выхватил у него листы.
— Так будет долго, потом посмотришь, а сейчас я лучше сам тебе расскажу. Знаешь, чем этот Владимир Анатольевич всю жизнь занимается? Брат маньяка?
— Чем? — Андрей в недоумении посмотрел на непонятно с чего вдруг взбеленившегося друга.
— Этот хрен с горы, этот Самсонов жизнь свою положил на изучение природы маньяков.
Ярый защитник этих монстров и не менее ярый противник для них какого-либо уголовного наказания. По его мнению, любой маньяк — просто несчастный больной человек, которого следует лечить.
— Ну… что ж тут удивительного? Его можно понять: брат расстрелян как…
— Так он ведь когда расстрелян? В восемьдесят шестом. А Самсонов с восьмидесятого года в европейских журналах публикует свои статьи: «Убийство — не панацея» и все в таком роде. В восемьдесят четвертом заявляет, что разрабатывает методику излечения. В восемьдесят пятом говорит уже, что не только маньяк — больной, нуждающийся в медицинской помощи, но и любой преступник вообще. Нужны не тюрьмы, а сеть специализированных клиник. С восемьдесят шестого публикуется уже у нас. А в девяностом объявляет, что работа над ме тодикой завершена, требует, чтобы она была включена в государственную программу.
— Но это же очень хорошо. Чего ты на него так взъелся? Лично я бы на месте государства его поддержал.
— А я бы нет! Кстати, наше государство со мной оказалось солидарным. Послали этого Самсонова на фиг. Но это не самое интересное. В девяносто втором он переезжает в наш с тобой родной город.
— Ух ты!
— Вот и я о том же. Переезжает, покупает квартиру и больше не высовывается со своими программами. И вообще о нем с тех пор не слуху ни духу. Работает в неком реабилитационном центре в Заречном, а это, как ты понимаешь, закрытая зона, город-индекс. А знаешь, что это может означать?
— Что ему удалось осуществить свою мечту?
— Именно! Представляешь, совсем рядом с нами, в каких-нибудь восьмидесяти километрах, находится клиника, набитая монстрами, возможно, со всей страны, а возможно, и не только страны.
— Да-а, интересная картина получается. — Андрей закурил и, скосив глаз на вскинувшегося Вениамина, поспешил от компьютера прочь, к форточке, которая так и осталась открытой. Некоторое время он курил молча, переваривая информацию.
— Знаешь, — заговорил он наконец, — если эта клиника действительно существует, а мы о ней до сих пор ничего не знали и в Интернете, как я понимаю, ты ничего не нашел, значит, это сугубо секретное, чтобы не сказать подпольное, заведение. Это и хорошо, и плохо.
— Чем же это хорошо? — хмуро спросил Вениамин.
— Тем, что почти наверняка именно там наши пропажи: Кирюшина номер один и Кирюшина номер два. Одна на лечении у своего дядюшки, другая… Не знаю пока зачем. Одно ясно: для чего-то ему нужны двойники. Думаю, не только наша Елена стала таким дубляжем — скорее всего, это целая система.
— А чем же плохо?
— Да как ты не понимаешь? Если это такое засекреченное заведение, нам туда просто так не попасть.
— Можно подключить Бородина.
— Можно-то можно, только что мы ему скажем? У нас ведь пока одни только предположения. Да и потом… скорее всего, и ему не попасть — нужны очень серьезные основания. Думаю, это закрытое заведение находится под очень основательной защитой, и не важно, кто у них крыша: государство или бандиты.
— Ну ты махнул! При чем же здесь бандиты?
— Все может быть. Мы не знаем, как он открыл клинику, на каких основаниях. Но как бы там ни было, уверен, охрана у них дай бог.
Вениамин подошел к Андрею и тоже закурил.
— Знаешь, я вот все думаю и никак не могу понять. — Он сделал глубокую затяжку, с шумом выдохнул дым. — Мы совсем сбросили со счетов убийство мужа Кирюшиной…
— Да думал я об этом! Тоже понять не могу, никак оно никуда не вписывается! И так пытался его пристроить, и этак — просто лишний элемент какой-то. А между тем понимаю, что убийство это напрямую связано и с пропажей Кирюшиной, и со всем остальным. Не знаю, не получается!
— И у меня не получается. Вообще какая-то странная фигура. Может, он и есть основное звено, и, пока мы его не поставим на место, не сможем собрать всю головоломку.
— Может быть, может быть. Черт! — выругался Андрей и затряс рукой — задумавшись, он обжегся сигаретой. — На Самсонова надо выходить, по-любому.
— Да как ты на него выйдешь? Вряд ли он, если мы про клинику правильно вычислили, спокойно поживает в той квартире, в которой прописан. Наверняка там, в Заречном, при клинике и обретается. Сам же говоришь: засекречено, охрана, туда не попасть.
— Но попытаться стоит. Дениса пошлем, пусть проверит, живет в этой квартире кто-нибудь или нет. А там посмотрим… — Андрей вдруг замолчал, прислушиваясь, — где-то совсем близко, но очень приглушенно зазвучала мелодия. Знакомая мелодия, очень знакомая… Да ведь это же тарантелла, понял он и отчего-то испугался. Подобное было уже однажды… недавно. Вот точно так же приглушенно звучала эта
