Колосов вздохнул.
— Сегодня моя смена. Я работаю сутки через трое. Часа два назад все разошлись. Я выпил бутылочку пива, почитал газету, посмотрел телевизор... Меня сморило. Лег на диванчик и вздремнул. Работник склада кивнул на изъеденный молью диван, стоявший в углу помещения.
— Что было дальше? — спросил Волков.
— Дальше вдруг слышу грохот, удар, шум какой-то за стеной. Проснулся, конечно. Выбежал на улицу, а там... Сами видели. Я вернулся, позвонил в милицию.
— Вы не заметили на улице кого-нибудь еще?
Колосов пожал плечами:
— Нет, было пустынно. Тут место глухое, и днем-то мало народу.
— Может быть, вы слышали, что машина сигналила перед тем, как врезаться в стену?
— Не слышал.
Дукалис обвел глазами комнату и остановился взглядом на двери, ведущей в соседнее помещение.
— Что там находится?
— Товар. Он в коробки упакован, а здесь в шкафу образцы.
Милиционеры подошли к большому деревянному шкафу и открыли потрескавшиеся фанерные дверцы. Шкаф был заполнен книгами в блестящих гибких обложках. Оперативники взяли по одной.
— Жан-Поль Бельмондо. Биография, — прочитал название Дукалис.
У Волкова в руках оказалась биография Шарон Стоун.
— У нас склад уцененки, — объяснил Колосов. — Что на других складах не уходит, наши за полцены скупают.
— С какой целью? — спросил Волков.
— У нас свои распространители. По электричкам ходят. Людям в вагонах делать нечего, вот они и покупают, чтобы час-другой скоротать. А летом эта история еще на пляжах хорошо продается. Можете купить, если хотите.
— И почем?
— По пять рублей.
— Действительно дешево, — заметил Дукалис.
— Возьми, Толян, — предложил Волков.
— Нет, спасибо, мне на пляже некогда валяться...
На следующий день Дукалис, Волков и эксперт ГИБДД Роман Климов прибыли на спецстоянку на набережной Робеспьера, двенадцать. Климов был плотным невысоким человеком средних лет с цепким взглядом, короткими волосами и уверенной походкой. Милиционеры прошли вдоль импортных и отечественных машин, выстроившихся рядами параллельно Неве, и оказались возле вчерашнего «фольксвагена», вернее, того, что от него осталось. На спецстоянке старые отечественные «копейки» соседствовали с новыми «мерседесами». Автомобили устало скучали в ожидании хозяев. Дукалис, Волков и Климов обошли вокруг машину Самойлова и приступили к осмотру. Сначала они не увидели ничего неожиданного. На искореженных остатках застыла кровь любителя быстрой езды.
— Поспешишь — людей насмешишь, — мрачно произнес Климов.
Милиционеры посмотрели под капот погибшей машины. Вдруг Дукалис присвистнул от неожиданности.
— Ты чего, Толян? — спросил Волков.
— Смотри сюда, — сказал ему коллега.
Он показал рукой на место, где находился правый тормозной шланг. Резиновая трубка была перерезана.
— Так... — произнес Климов.
Осмотрев днище под левым колесом, милиционеры убедились, что и левый тормозной шланг машины звукорежиссера перерезан.
4
Летом многие горожане стремятся перебраться за город. Дачные поселки, засыпающие с октября по апрель, начинают оживать в начале мая, а с июня по август наполняются детским криком, летящей из окон музыкой и истошным собачьим лаем. Петрович и Степаныч, граждане без определенного места жительства, не имели ни дач, ни даже цивилизованного городского жилья. Однако бомжей, как прочих горожан, тоже тянуло на природу, поэтому в начале лета они устроились спасателями на лодочную станцию в дачном поселке Грузино, что в сорока километрах от Санкт-Петербурга, Зарплата спасателей была невелика, зато им предоставлялось жилье — небольшой деревянный домик возле Осиновского озера, на пляже которого располагалась спасательная станция. В домике имелись небольшая прихожая и комната, в которой стояли две кровати, стол, пара стульев и шкаф, разделенный внутри надвое. Правая половина шкафа была набита старой посудой, пожелтевшими книгами, журналами и старыми, изъеденными молью тряпками. Левая половина пустовала и предназначалась для обитателей комнаты. Гардероб Степаныча и Петровича был небогат, поэтому левую половину шкафа бомжи использовали для складирования пустых бутылок. Время от времени коллеги сдавали их в ближайший магазин, но освободившееся в шкафу место пустовало недолго. Сегодняшний день Степаныч и Петрович начали как всегда. Первым проснулся Степаныч. С трудом открыв глаза, спасатель взглянул на ржавый будильник с треснутым стеклом, стоявший на столе. Несмотря на почтенный возраст, будильник исправно работал, ежедневно напоминая бомжам о начале рабочего дня.
— Ух... — тяжело вздохнул Степаныч.
Спасатель обвел взглядом комнату. На полу возле кровати валялась его одежда. На табуретке стояла консервная банка, служившая пепельницей. На столе, гордо подняв горлышко, находилась литровая бутылка, в которой оставалось сто пятьдесят — двести граммов водки. Рядом лежали хлеб, пара луковиц и стояла полупустая банка шпрот. Кряхтя, Степаныч приподнялся и сел на кровати. В голове его сразу зашумело. Он поморщился.
«Не надо было мешать с пивом», — подумал спасатель.
Степаныч встал с кровати, сделал шаг к столу и опустился на стул. Затем он нетерпеливо подвинул к себе стопку и наполнил ее до краев. Взяв тупой нож, разрезал луковицу и, очистив одну половину, макнул ее в горку соли, находившуюся на треснутом блюдце. Закончив приготовления, Степаныч резким движением опрокинул стопку, находившуюся в левой руке, и откусил кусок луковицы, которую держал в правой. Теплая волна прокатилась по его телу. В голове мгновенно просветлело.
— Фу-у... — произнес Степаныч.
Сделав глубокий вдох, он вновь наполнил стопку.
— Мне оставь, — вдруг услышал опохмеляющийся бомж.
Оторвав взгляд от рюмки, Степаныч взглянул на проснувшегося коллегу.
— Что это ты без меня начинаешь? — поинтересовался Петрович.
Будить не хотел, — объяснил Степаныч. — Пусть, думаю, еще поспит. До работы, слава Богу, минут сорок...
Оправдание прозвучало не слишком убедительно.
— Ладно, — махнул рукой Петрович, — налей и мне тоже.
Степаныч наполнил вторую рюмку, а его коллега поднялся и присоединился к утреннему застолью.
— Будем, — сказал он.
Приятели выпили и закусили хлебом с солью.
— Ты помнишь, что вчера было? — спросил Петрович.
