(«Елисеевский»)
Продуманны и «отборочны» цвета родного города в стихах Иосифа Бродского. Есть у него удивительное по «раздвоению» точки зрения и «вненаходимости» автора стихотворение «Рождественский романс», действие которого разворачивается и в Ленинграде, и в Москве (в присутствии двух голосов: Александровского сада, что в Питере, и Ордынки, что в Москве), соединенных «полночным поездом» — «красной стрелой» со снежинками, дрожащими на вагоне, с «красными» ладонями (от мороза, без перчаток), которые «бледный ветер / обтянет».
В первой строфе появляется и
(Самое любопытное — святого Петра в Средние века художники изображали в золотых одеждах, держащим в руке золотую розу[49].)
Современная поэзия города с ее
ЗАГАДКА И ТАЙНА ПЕТЕРБУРГСКОГО СТИЛЯ
Известно, что Петербург называли (и называют) «умышленным» городом — не органически возникшим, а выстроенным по определенному плану в связи с
Знаменитое определение города как «фантастического» впервые появляется у Достоевского в повести «Слабое сердце», а дальше восприятие Петербурга как некоего «фантастического сна» на грани реальности проходит через все «петербургские» тексты писателя — «Петербургские сновидения в стихах и прозе», «Преступление и наказание», «Подросток», «Идиот».
Сам стиль Достоевского, его творческую манеру называют «фантастическим реализмом». В этом определении-оксюмороне, на мой взгляд, как в зеркале отражается и стиль самого города — соединяющий рациональность («умышленность») и фантастичность.
Можно ли считать Петербург стилепорождающим городом? Не в архитектурном (хотя, может быть, и в архитектурном тоже) смысле, а в общекультурном? Город на Неве — безусловно, явление особого стиля, усвоившего и переработавшего разные городские стили. Петербург — самый
Это город не только «умышленный», но и сочиненный. Художественное произведение. Как город стилепорождающий, Петербург (его окрестности — Царское Село, Павловск, Гатчина, Кронштадт, Комарово — включаются мною в «большой Петербург») влиятелен. Пребывание внутри его поэтики воздействует на творческую личность, и чем более она впечатлительна, чувствительна, чем больше резонирует (то есть чем больше она способна к впитыванию и творчеству), тем более сильным, мощным является это влияние.
Особенности воздействия Петербурга можно обнаружить у разных поэтов и прозаиков начиная с XIX в. (время формирования Петербурга в его единстве и завершенности) до наших дней. Закономерно, что под «облучением» Петербурга меняется поэтика даже самой сильной творческой личности. За вычетом многих индивидуальных особенностей поэтики и стиля есть некий остаток, который играет более чем существенную роль в том, что я бы назвала объединяющим или общим принципом петербургской поэтики.
Этот принцип —
Если в сюжете того или иного повествования — в прозе ли, в поэзии — действующим лицом является значимая, несущая деталь городской, петербургской поэтики, то неизбежно возникает не загадка, к которой стремится разрешение того или иного сюжета, но именно
Так, в творчестве Пушкина самыми петербургскими являются «Медный всадник» и «Пиковая дама». И в том и в другом произведении неразрешимая тайна столкновения познаваемого с непознаваемым организует развитие сюжета. В «Медном всаднике» это столкновение погибающего живого (Евгений) с непобедимым неживым, обладающим бессмертием (памятник). Безумие и смерть, настигающие героя, порождены волей уже неживого.
В «Пиковой даме» сюжет аналогичен «Медному всаднику»: живой Германн погибает как личность при столкновении с неживым (призраком графини). При этом живое провоцирует неживое; реальное провоцирует миф — и миф мстит, уничтожая абсолютно реальное и достоверное, «обывательское» начало («устроить» свою жизнь стремятся и Евгений, и Германн). Неживое властно вмешивается в намерения живых, оставляя тайну своего воздействия (и его итог — сумасшествие героя) рационально объясненной, но необъяснимой.
Эпитет
