— Ну что, ты хочешь, чтобы я умерла от нетерпения?
— Нет, киска моя. Я просто хотел воспользоваться этим секундным спокойствием, которое не будет длиться долго.
Он и не думал, что так попадет в точку: обе девочки неожиданно кубарем скатились вниз по лестнице и, бросившись в объятия отца, едва не опрокинув его бокал, ликуя, объявили:
— Мы нашли гербарий!
— Где же? — спросила Черил.
— В ванной, под бельем.
Вместо ожидаемого возмущения это открытие вызвало взрыв хохота обоих родителей, и Брюс посадил себе на колени надувшуюся Саманту.
— Ничего страшного, милая, главное — чтобы гербарий был в хорошем состоянии. А теперь пойди поиграй, я хотел бы побеседовать с мамой, нас ожидает хороший ужин.
— Знаю, — пробурчала она сквозь зубы, — по всему дому пахнет цыпленком.
На этот раз они подождали, пока обе девочки, продолжая радоваться, удалятся.
— Послушай, — сказал Брюс, став вновь серьезным, — ты не забыла, что в ноябре у нас состоятся выборы сенатора?
— Нет. Мне кажется, Говард, а не Мак-Лоуренс выставляет свою кандидатуру.
— У него были большие проблемы со здоровьем, так что он предпочитает отойти от дел, покуда еще может наслаждаться жизнью.
— Он совершенно прав.
— И нам надо будет выставить новое лицо.
— Нам?
— Да, в этом-то мой секрет: завтра утром у меня назначена встреча с будущим кандидатом, который существенно моложе и поддерживается Мак-Лоуренсом.
— Он собирается поручить тебе избирательную кампанию?
— Совершенно верно!
Она скептически покачала головой.
— Сначала ему надо выиграть на предварительных выборах.
— Благодаря Мак-Лоуренсу у него для этого есть все шансы.
— Может быть.
Брюс забеспокоился.
— У тебя совсем не радостный вид.
— Да нет, в конце концов я буду рада. Но до последнего времени ты по большей части рекламировал моющие средства или конфитюр. Политика — совсем другое дело…
— А именно здесь подключается Джордж!
— Джордж берется за это вместе с тобой?
— Конечно! Являясь пресс-атташе Мак-Лоуренса, он в точности будет знать, в каком направлении двигать эту кампанию.
Черил прямо-таки бросилась ему на шею.
— В таком случае, дорогой, я — в восторге! Ты понимаешь, мне не хватало именно такого рода уточнения.
Он обхватил ее руками и нежно поцеловал в лоб, нос, губы.
— Киска моя, я надеюсь, что всю свою жизнь ты будешь говорить мне, что ты в восторге…
— Мы сделали все, что нужно для этого, не правда ли? А твой кандидат — он как из себя?
— Не знаю. Я встречусь с ним вместе с Джорджем за завтраком. Это будет первое знакомство.
— Мне уже не терпится услышать твое мнение.
— Именно так, потому что лишь после того, как я увижу его, можно будет сказать, имеем ли мы шанс на успех или нет. В любом случае я устрою так, чтобы вы скорее познакомились, так как мне очень важно услышать твою точку зрения.
— Тебе нужно мнение женщины?..
— Во-первых, да. Это очень важно. Этот господин должен будет привлечь к себе женскую часть избирателей.
— Знаешь, сегодня уже недостаточно улыбки и белоснежных зубов, чтобы привлечь к себе женскую часть избирателей!
Смеясь, Брюс кивнул.
— Согласен, но признайся, что от этого хуже не бывает!
Она приняла скромный вид.
— Дорогой, я, например, вижу лишь белоснежные зубы своего мужа…
— Я знаю, но твоему воображению придется сделать гигантское усилие, чтобы ты представила себя на месте несчастных избирательниц, у которых нет меня в качестве мужа. — Затем он продолжал уже серьезнее: — Потом мне потребуется твоя интуиция. Ты редко ошибаешься в людях, и я хотел бы сразу узнать, какое впечатление на тебя произведет наш кандидат.
— Хорошо, договорились. Я постараюсь припрятать мое волшебное зеркальце, чтобы не вспугнуть твоего кандидата.
Бобби вернулся с собакой, которая принялась бегать по гостиной, преисполненная счастья при виде всех своих, собравшихся вместе дома.
Черил решила не отчитывать сына при всех за его шалости и ограничилась тем, что привела его одного на кухню.
— Это ты, — прошептала она, — пробовал десерт?
Застигнутый врасплох ребенок не знал, что и ответить.
— Ладно, — сказала она. — Куда мне надо его спрятать, чтобы ты больше его не трогал?
— Не знаю, мама, — искренне ответил он.
— Я знаю только одно: если бы так поступали все, то на вечер не осталось бы десерта!
При мысли о столь сокрушительной перспективе мальчуган залился краской.
— Подумай об этом, — добавила Черил, — и беги мыть руки: мы садимся за стол.
Ужин прошел мирно и спокойно.
Прежде чем пойти лечь спать, Брюс, как всегда, с вечера приготовил одежду, которую он собирался надеть на следующий день: костюм-тройку цвета морской волны в узкую полоску и очень строгую голубую рубашку, которая оживлялась галстуком с красноватым рисунком. На работу ему всегда нравилось одеваться в сугубо классическом стиле, но Черил предпочитала, чтобы по выходным он был в джинсах и куртке.
Она была уже в постели, когда Брюс вышел из ванной, одетый в одни лишь пижамные брюки из шелка-сырца, и она засмотрелась на него, подходящего к кровати своей упругой походкой, столь любимой ею… Ну разве могла она жаловаться?
Когда он лег возле нее, она протянула руку, чтобы погладить его мускулистый торс и плоский живот, который, как она знала, был очень чуток к прикосновениям ее ладони.
— Киска моя, — прошептал он.
Он обхватил ее руками, освободив ее худенькие плечики от воздушной сорочки, которая была на ней. Рядом с ним она выглядела настолько хрупкой, что даже после десяти лет супружества он все еще побаивался раздавить это удлиненное, гибкое, словно лиана, тело.
От поцелуев Брюса дыхание ее участилось; будучи столь же хрупкой, сколь и страстной, она оставалась влюбленной, как при первых встречах, и обладала природной способностью кружить ему голову.
Черил прижалась к нему так, чтобы ее тело как можно лучше повторяло изгибы ее любимого, чтобы в очередной раз глубже ощутить то восхитительное согласие, которое было их счастьем. Она ощущала своей горячей кожей его уверенные руки, и вновь и вновь ее охватывало все то же пьянящее чувство, будто это взаимное раскрытие останется навсегда их неистощимым сокровищем.
Она погружала пальцы в густые, слегка вьющиеся волосы, всегда пахнущие таким родным ароматом туалетной воды, и целовала его, отдаваясь без остатка. В очередной раз они бросились в волны взаимной гармонии тел и душ и, полные наслаждения, целиком погрузились в них, прежде чем выплыть, словно
