— Нет, до того… Стефен и я…
— А!
Больше Кэтлин к этому не возвращалась: в течение двух лет дружбы, которая, как она считала, была глубокой и искренней, Черил ни разу не упомянула имя этого таинственного Стефена. Она ясно представила себе, что не знала многого о Черил за исключением того, что касалось обыденной жизни, и в самом деле столь простой, что об этом невозможно было сказать что-либо значительное. Она была в восторге от той новой личности, которую открывала теперь для себя в женщине, которую знала, как ей представлялось, так хорошо; кроме того, у нее было ощущение, что она может помочь ей тем, что будет слушать ее, так что в дальнейшем уже без колебания задавала свои вопросы:
— А чем он занимался?
— Стефен? Он изучал право.
— Тоже здесь?
— Да. Мы всегда встречались после занятий. Он из очень обеспеченной семьи, и меня покоряли его автомобили.
— Я подозреваю, что это был маменькин сынок.
— Нет, ты зря так говоришь. Он много работал. Это был человек с большими амбициями. Интересно, кем он стал.
— У тебя больше нет каких-либо сведений о нем?
— Никаких.
Ответ был столь кратким, что шотландка поняла: не следовало больше расспрашивать об этом. Они подходили к восхитительным маленьким кирпичным домикам в новогреческом стиле, который так нравился Черил.
— Когда мне было восемнадцать, — сказала она, — я мечтала когда-нибудь пожить в таком домике.
— Ты смотрела широко.
— Да, у нас были амбиции…
— А кем он хотел стать, этот… Стефен?
— Адвокатом, но я вспоминаю, что он интересовался также и политикой.
— Новый Кеннеди?
Черил улыбнулась.
— Может быть, но, откровенно говоря, не думаю, чтобы он был идеалистом в такой степени.
— Вы подумывали пожениться?
— По-настоящему нет. Знаешь, в двадцать лет я не старалась окончательно осесть. Понадобилось, чтобы Брюс принял решение за меня.
— Стефен не подталкивал тебя в этом направлении? Сколько ему было лет?
— На восемь лет старше меня, он заканчивал учебу.
— То есть он был старше Брюса?
— Немного старше…
Кэтлин не решилась сделать вывод, который сам собой напрашивался: то, что Брюс был моложе Стефена, означало, что дело было не в возрасте. Она начала думать, будто эта связь плохо кончилась, но не решалась уж слишком много выспрашивать у своей подруги.
— Видишь ли, — продолжала Черил, — мы больше задумывались о том, как каждому преуспеть в своей профессии, чем о проблеме воспитания детей. Но я вспоминаю, что мы пообещали друг другу когда- нибудь поселиться в одном из этих домов.
— Твой собственный дом похож на них…
— Ты права, я не так уж далеко ушла от осуществления моей мечты в этом плане. Брюс мне всегда предоставлял полную свободу в его обустройстве по моему вкусу.
— И он не так уж плохо преуспел в жизни!
— Да. Лишь я одна пошла другой дорогой. Мне надо было бы стать художником или скульптором и жить с блестящим адвокатом.
— Ты стала матерью семейства, живешь с блестящим специалистом по рекламе… Теперь тебе осталось взяться за скульптуру. Я убеждена, что Брюс будет первым, кто подтолкнет тебя на этот путь…
— Главное — ничего не говори ему!
— Почему?
— Потому что… я не хочу огорчать его…
— Не понимаю. Чем бы ты его огорчила? Он восхищается твоими художественными способностями, и ты это хорошо знаешь!
— Будничные способности. Одно дело — обставлять свой дом или даже держать магазинчик, и другое — отдаваться душой и телом своему искусству. Он рассчитывает на меня в отношении семейных дел, и он прав. Это немного похоже на то, как если бы мы подписали контракт: мне следовало рассказать ему правду с самого начала, вместо того чтобы ломать эту комедию в течение десяти лет. Ну и как же он, по-твоему, должен понимать мой резкий поворот на сто восемьдесят градусов?
— Любой вправе совершать в жизни ошибки.
— Но не в течение десяти лет! Нет, я в данный момент действительно не вижу выхода. Может быть, позже, когда дети вырастут…
— А ты думаешь выдержать вот так еще десяток лет?
Черил в растерянности посмотрела на носки своих Туфель.
— Не знаю… возможно… — Она взяла подругу за руку. — Теперь пойдем. Мы и так уже сильно запаздываем. Надо открывать магазин.
Не торопясь они вернулись, и уже перед входной дверью Черил добавила:
— Спасибо.
— Послушай, это естественно! Больше не стесняйся рассказывать мне, если у тебя есть какие-нибудь сомнения.
— Нет, я постараюсь избавиться от них. Оставим это. Я считаю, что лучше всего больше не думать об этом.
Шотландка, не будучи в том уверена, решила поразмышлять над поиском возможного решения.
Едва они вновь приступили к своей работе, как раздался телефонный звонок. Черил сняла трубку.
— Алло? Это Брюс. Все нормально?
— Да, а что?
— Я звоню уже третий раз.
— А! Знаешь, мы на час раньше устроили обед. Хотелось воспользоваться этим восхитительным солнцем.
— Ну, это же серьезно, котик мой.
— Знаю, знаю. Как прошла твоя встреча?
— Вполне хорошо. Я именно по этому поводу хотел с тобой поговорить: ты согласилась бы встретиться с нашим кандидатом сегодня вечером? Мы решили поужинать вместе. Я полагаю, теперь все пойдет очень быстро.
— Договорились. Попросим госпожу Тревор присмотреть за детьми.
— Постарайся выглядеть хорошо: этот господин — настоящий плейбой.
— Так что же? Это ему нужно очаровать меня, не так ли?
Она услышала на другом конце провода смех мужа.
— Согласен! Мне просто хотелось, чтобы он немного встряхнулся…
— Серьезно? Ну тогда ты увидишь что-то!
Эта мысль ее так позабавила, что оставшуюся часть дня она размышляла над платьем, которое наденет, и над прической, которую сделает.
Вернувшись к себе домой, она с нескрываемым нетерпением ожидала прихода госпожи Тревор,
