что приняла приглашение на один ужин, затем на другой. Он прибыл в Лондон к своим родственникам, а так как его отец был английского происхождения, то мог устроить ему поездку по всему югу страны в самых лучших условиях. Ни разу у него не обнаружилось какого-нибудь неуместного движения или слова. Он явно ждал, пока она подаст ему знак. Стояло лето, и Черил знакомилась с Англией исключительно под лучами дивного солнца.
Она оставила свою группу, ехавшую дальше без нее в Париж, а сама устроилась у кузенов Брюса в прелестной усадьбе XVIII века под Лондоном. Юноша заканчивал дипломную работу по рекламному делу в Великобритании. В течение своего пребывания здесь Черил вовсе ничем не занималась: она даже не притронулась ни к кисти, ни к карандашу. Довольствовалась тем, что позволяла себе отдаться мягкому течению жизни на британский манер, и в один прекрасный день оказалась в объятиях Брюса.
Он был крупным, больше Стефена, с фигурой атлета, поскольку занимался многими видами спорта, но что она ценила в нем больше всего, так это нежность взгляда. Когда она задумывалась о нем, то первым словом, которое приходило ей на ум, было «нежный». А она испытывала неудовлетворенную потребность именно в нежности.
Она очень скоро узнала, что он был наделен исключительной предпринимательской энергией, но — в противоположность Стефену — умел провести разграничительную линию между своей профессиональной жизнью и личной, так что зачастую именно Черил спрашивала его о работе.
Безумная страсть, которую она испытывала когда-то, не проявлялась в случае с Брюсом. Это была благоразумная и спокойная любовь. Растерянная девушка вскоре заметила, что могла опереться на солидного мужчину, который требовал лишь, чтобы они поженились и воспитывали детей. Весь этот год она чувствовала себя такой одинокой, осознавая, что связь со Стефеном превратила ее в полностью зависимое существо; Брюс же ободрял ее, привлекал, очаровывал. У нее было к нему полное доверие, но — может быть, из желания прогнать это из памяти — она ничего не рассказала ему о своих злоключениях, лишь только коротко сообщила о занятиях живописью и скульптурой. Он узнал, что она посещала художественную школу, но Черил ни разу не говорила ему, что была на грани открытия собственной выставки. Ее произведения оставались брошенными на чердаке у родителей.
Приятно утомленная терпеливой настойчивостью Брюса, она отправилась вместе с ним в Шотландию, где они обвенчались самым романтическим образом, прежде чем добраться до Венеции, подобно всем влюбленным.
Таким образом она вверила себя в его руки, потому что это было приятно, и в конце концов нашла это совершенно естественным. Брюс всегда повторял, что они вдвоем образуют «хорошую команду», и он был прав.
Когда она думала о своей бурной связи со Стефеном, то ни о чем не сожалела. Но мало-помалу художественное вдохновение в ней гасло. Может быть, это было из-за того, что она связывала его с теми злоключениями, о которых избегала говорить со своим мужем?
— Еще немного бордо, дорогая?
Она вздрогнула и засмеялась, протягивая пустой бокал.
— Чуть-чуть, пожалуйста.
— А что вам на десерт?
— Все такой же чревоугодник, Джордж? — лукаво спросила она.
— Боже мой, — признался пресс-атташе, — это еще никому не вредило!
— Это правда. Тогда я возьму мороженого с шампанским.
— А вам, Стефен?
Она слишком хорошо знала, что он ответит:
— Спасибо, я перейду прямо к кофе.
Он не менялся, и Черил вновь ощутила раздражение, которое охватывало ее всякий раз, как они ужинали вместе: этот богач не любил поесть, а она — скромная студентка, ослепленная блеском ресторанов, в которые он ее водил, — не осмеливалась заказать все эти кондитерские изделия, которые, по правде говоря, ее так сильно манили.
С тех пор она научилась их готовить сама и чувствовала себя намного менее зажатой.
Брюс отреагировал вполне естественно:
— Итак, — я! Мне меренговый клубничный торт с кремом. Для тебя тоже, Джордж?
Блестящие глаза его соседа позабавили всех троих.
Парадоксальным образом молодая женщина чувствовала себя все более и более в своей тарелке. То ли это было от выпитого вина, то ли от присутствия мужа? Она включилась в общий разговор и даже несколько раз рассмеялась от всего сердца.
Они ушли из ресторана уже после одиннадцати часов; каждый отправился в свою сторону после сердечного прощания на тротуаре. Черил не удержалась, чтобы не отметить, как Стефен уезжал за рулем белого «ягуара»: все та же любовь к красивым автомобилям.
Она села в «БМВ» своего мужа и отметила про себя, что чувствовала себя вполне хорошо.
— Ну и как? — спросил Брюс, трогаясь с места. — Твое впечатление?
Она готовилась к этому вопросу, но не ожидала его так скоро. Во всяком случае у нее было время подготовить ответ.
— Хочешь, скажу откровенно?
— Именно так.
— Я нахожу его невыносимым.
Брюс буквально взорвался веселым смехом.
— Дорогая, это не помешало тебе славно поесть!
— Почти.
Он положил руку ей на колено и нежно погладил.
— И все же, котик мой, ты меня несколько беспокоишь. Ты не считаешь, что он мог бы быть стоящим кандидатом?
— Я этого не говорила; это ты Джорджу должен бы задавать подобные вопросы. Что же касается меня, то я никогда не отдала бы свой голос за такого человека, как он.
— Объяснись.
— Это трудно выразить. Скажем так: с обаянием у него неважно, а ты знаешь, что это важнейший элемент избирательной кампании, даже если никто не хочет этого признавать.
— Ну, я нахожу его весьма симпатичным.
— В таком случае…
Она в раздражении смолкла.
До дома они ехали молча. Прошел небольшой дождь, и машина скользила по мокрому шоссе среди огней, отражавшихся в лужах.
Прибыв к себе, молодая женщина приготовила себе пенистую ванну. Это была уже вторая ванна за день, но ей это казалось необходимым, как будто горячая вода могла смыть с нее все ее страхи.
Когда Брюс подошел к ней, Черил лежала среди атласной пены с поднятыми наверх волосами, одна прядь которых спускалась прямо в воду.
— Подожди меня, я иду, — бросил он, раздеваясь.
Ванна была большой, и им всегда нравилось принимать ее вдвоем. Он привычным образом устроился перед ней так, чтобы она могла промассировать ему затылок.
— Боже, как хорошо! — воскликнул он. — Я решительно имею лучшую из гейш!
— А я лучшего из мужей.
— А ты знаешь, что тебе сделает через пару минут этот твой муж?
Она приняла наигранно-простодушный вид.
— Абсолютно не представляю!
Он повернулся и принялся нежно целовать ее в шею.
— Встань, — потребовала она.
Он встал во весь свой рост, весь в струйках воды; капельки стекали у него по коже и падали в мыльную пену, продолжавшую шипеть. Черил взяла в руки губку и принялась намыливать ему ноги долгими
