И век и миг... [Стихотворения и поэмы]

Уже потом
Всё рассказал.
Он говорил
Не как всегда,
А всё курил, курил, курил,
Как ждал суда.
В дыму повинные слова —
Картуз, пиджак…

— Ведь надо ж так, Лексаныч, а?
Ведь надо ж так.
Убил!
За что, не знаю сам,
Сорвал с крыла,
А он и сердцу и глазам
Родней орла
И ближе памятью своей.
Не прав — поправь.
Артист, конечно, соловей,
А он, журавль,
Трубач!
Окликнет с высоты,
С макушки дня —
И вдруг почудится, что ты
Свояк, родня
Всему, что есть. И эта грусть
Не потому ль,
Что ты однажды пал за Русь
От стрел, от пуль
И вот опять поднялся вдруг
К труду, к добру…
Ведь вот какая сила, друг,
В его «кру-кру».

2

А я ударил по нему.
Ведь надо ж так,
Себе ж, выходит, самому
Первейший враг.
Навскид ударил, не с плеча,
А так — с руки,
Не понарошку, сгоряча —
И всё ж таки…
И всё ж таки вот где-то тут
Болит с тех пор,
Как будто сам себя на суд,
Под приговор
Веду по совести своей
Один,
Молчком,
Веду…
А он, зелёный змей,
Бочком-бочком, ко мне
И так вот на ушко:
«Мужчиной будь.
Нашёл кого жалеть, Сашко.
Заспи, забудь.
А коль заклинило — расклинь
Тут, у стола —
Налей давай и опрокинь.
И все дела.
А гроши есть — по новой вжарь:
Дымись, косей!
Ты царь, скажи, или не царь
Природы всей?
А раз уж царь, тогда являй
Себя всего.
Ну, снял, ну, срезал журавля,
И что с того?
Так есть, так было испокон:
Я в корень зрю.
Закон? А что тебе закон!
Тебе!
Царю!
Счихнуть — и боле ничего.
Всем задом сесть…
Была б жратва и ряшка — во!
А совесть, честь
Тебе, царю, зачем, скажи?
На кой?
На что?
Ты лучше встань и закажи
Ещё по сто…»

И так — ты веришь — день за днём
В нутро мне лез,
Гноил меня гнилым огнём,
Как хворью лес.
Чуть оклемаешься:
«Пошли, —
Опять он тут, —
Жена? Да ты её пошли
Туда, в закут,
Как подобает мужику,