определял и поэтому весь свой рассказ посвятил светлоокому Президенту, глазеющему на меня со стены.
— Так. Это все очень интересно, — высказался следователь, после того как мы примерно минуту молчали. — А теперь расскажите мне как все было на самом деле.
— Вы точно хотите это знать?
— Точно.
— Как хотите. — Я решил, что раз ГБ требует, чтобы его удовлетворили, то значит надо удовлетворять. — Это было полное дерьмо. Сидел без работы и у меня кончались деньги. Подрабатывал разовыми проектами и еще официантом в «Maxim», где не брали арабов и других черных, а принципиально держали обслугу из европейцев. Особый шик так сказать. Повезло, что им нужно было иметь одного русского. В общем, труба. Бабы на такую лажу не клюют, поэтому кроме траханья я не мог им предложить ничего оригинального. У меня оставалась надежда пробиться к кому-нибудь в команду, на модной тусне для старых пердунов из Давоса, которые только и знают как говорить о проблемах мирового рынка и антитрестовской налоговой политике. Шансы, как вы понимаете, у меня были очень маленькие, если не сказать проще… Тут мне Шура и подвернулся. Он был еще тот прохиндей. Привез на показ какого-то придурка, который мечтал вскружить голову всему Парижу революционными идеями привлекательности свободного украинского рынка. Смех, да и только. Идея была провальная, о чем я решил ему сказать, для смелости и поддержания тонуса накурившись травки. В башку мне дало с такой силой, что я возлюбил весь мир как самого себя, выбрался на подиум, снял штаны и обосрался прямо на глазах у публики и в прямом эфире. Пьяный Шура, который набирался горилкой за кулисами, когда понял, что это не кошмар, выбежал и начал меня избивать. Он почти сразу поскользнулся на моем говне и упал, так что я почти не пострадал. Зрители подумали, что это часть шоу и безмолвствовали, охрана обалдела от пережитого и тоже ничего не делала. На следующий день мы с ним сбежали в Италию.
— Очень интересно.
— Правда? — Я сделал вид, что удивлен.
— Несомненно. Раз вы с ним так сблизились вы можете прояснить нам вопрос относительно точной даты рождения Николая Владимировича.
— Вы знаете… Свой первый бизнес Шурка устроил из телефона-автомата. Звонил потенциальному клиенту и представлялся как директор крупной аналитической конторы. Гнал пургу относительно того, что много наслышан и может помочь, так как знает, что есть проблемы. Большинство обалдевало от наглости и не шли на контакт, а некоторые замечали, что у них не просвечивается обратный телефон. Там на Украине все помешаны на секретности и прослушивании.
Следователь даже не засмеялся. Сидел с кислой миной и с отсутствующим взглядом. Пришлось пояснить:
— Таксофон не определяется… — Бледная улыбка в ответ. — Так что я понятия не имею сколько ему лет.
— Хорошо, но вы же знаете, что он находится в России по паспорту Западной Украины?
— Знаю. А в Европе он был по паспорту Канады.
Мое космополитичное замечание посчитали слишком космополитичным, то есть не стоящим внимания. Следователь посмотрел в бумажку, лежащую на столе и выдал мне страшную тайну:
— По канадскому паспорту ему сейчас 47 лет. Но он поддельный, то есть мы не можем основываться на данных ненастоящего документа.
— А украинский? — спросил я.
— Этот настоящий и по нему выходит, что Величко скоро будет 52.
— Так в чем же проблема? — голодные колики утратили свою громкость, но не прекратились. Я чувствовал, что мой организм пожирает сам себя. Воспоминания о бурной юности несколько притупили голод, но тупость обсуждаемых вопросов не давала забыть о нем окончательно.
— А проблема в том, что у него не было разрешения на работу на территории Российкой Федерации.
И тут я заржал во весь голос. Большего бреда я, пожалуй… Да, нет, слышал, конечно. Побывали бы вы у нас на еженедельных мозговых штурмах. В общем, гоготал я минуты три — четыре. Обижать уважаемого и наверное искренне болееющего (на всю голову) за дело чиновника не хотелось.
— Почему-то, когда мы проводим вручение наград лучшим исполнителям «МВД Awards» на День милиции никто не интересуется подданством ни исполнителей, ни организаторов. И уж тем более никому не интересно оформлена ли у них «зеленая карточка».
— Ну почему же. Мне, например, очень интересно.
— Сочувствую.
— То есть, вы не знаете, было ли у него разрешение? — продолжал занудствовать следователь.
— Знаю, что не было, — соврал я, так как не знал и не интересовался. Может, конечно, наши юристы в свое время подсуетились, но исходя из характера моего друга… — Он органически не переваривал бумажную волокиту.
— Очень жаль.
— Что жаль?
— Что он своевременно не узаконил свое пребывание в России. Наверное в таком же небрежении находится его взаимоотношения с московской милицией? Я имею в ввиду отсутсвие регистрации.
— Я большое теплое солнце.
— Что?
— Я солнце и мне хорошо. Я нахожусь высоко над миром и мир не может без меня жить. Я большое теплое солнце. Мне хорошо… Если повторять эти самозаклинания каждое утро по сорок раз подряд, то через полтора месяца действительно можно почувствовать свою солнцеподобную звездность. Некоторые пробовали, получалось.
Следователь изучающе смотрел на узел моего галстука и молчал.
— Это все вопросы, какие вы хотели выяснить?
— В целом да.
— Тогда я пошел.
— Идите, — легко согласился следак и попращался кивком головы.
От разговора у меня осталось ощущение глупого и совершенно несмешного розыгрыша. Выйдя из кабинета я счел нужным посмотреть на дверную табличку. Как и должно, на ней значилось:
«Кривцов Кирилл Константинович. Следователь по особо важным делам».
— Я большое теплое солнце. Я солнце и мне хорошо.
За столом в ресторане Танька сообщила, что вечером я лечу в город трех революций. Сказала она это спокойно, без какой-либо напряженности в голосе и раздражения. Сказала и положила в рот что-то рыбное.
— Ты слышал?
— Угу. — Я отобедовал чем-то мясным.
— Вместо Шуры. Фактически его мероприятия станут твоими. Не все, но самые важные.
— Началось, одним словом, — решил я и стащил из танькиной тарелки гарнир, который она все равно не ела. — И что там в грядущем?
— Приедем в контору, заглянешь в календарный план.
Неожиданно захотелось выпить. Хотя бы вина. Выпить и забыться. Но Танька держала меня на минералке без газа и безо льда. Последний она предусмотрительно переложила к себе в бокал.
Исполняли романтичного Мендельсона. Концерт для скрипки с оркестром ля минор.
Недалеко от оркестра, за соседним столом сидели две женщины. Модель «blondy classical». Крашенные, загорелые, ярко губастые. Не узнал. Они меня тоже. Подмигнул.
— По-моему, у тебя первые признаки звездной болезни.
— Да ладно, что естественно, то не постыдно.
— Ты их здесь заваливать будешь или домой повезешь?
Блондинки были чуть за тридцать, то есть бабы в самом соку и с достаточным опытом. Черт! Было бы
