Кредо горящего ангела
Я рожден в Советском Союзе!
Волна мрачного отчаяния накатила на меня. Да, страна, рожденная в Беловежской пуще, уходит. Нельзя обманываться. Нельзя больше прятаться от реальности. Шансы на лучшую участь, открывшиеся в начале 2000-х, спущены в унитаз. Эксперимент 1991 года (речь с танка! трехцветные полотнища над ликующей толпой!) завершается. Он с самого начала был обречен на полную неудачу. И спасать страну некому, кроме нас самих, простых смертных. Ибо 'наверху' одна пустота, одни 'ходячие калькуляторы' и картонные куклы.
Чтобы признать это, мне приходится делать над собой немалое усилие. Эх, читатель, Калашников относится к 'отравленному СССР' поколению. Подсознательно я все еще живу в Советском Союзе - второй сверхдержаве планеты, одной из самых динамичных сил современного мира. Мне, выросшему в 'варварском тоталитаризме', трудно принять иную реальность. Против восстает все: от самых ранних детских воспоминаний до сотен прочитанных книг.
Сегодня мне под сорок и большая часть жизни осталась позади. С какого времени я помню себя? Первые проблески - это 1969-й. В памяти вспыхивают куски киноленты, личные 'видеоклипы'. Вращающиеся винты бело-голубого 'Ил-18'. Летное поле, уставленное огромными воздушными кораблями с красными флагами 'Аэрофлота' на гордых килях. Кадры черно-белого фантастического фильма, где молодой Юрский играет робота, сделавшего себе идеального хозяина. Футуристические декорации причудливых домов города будущего. Черно-белый телеспектакль по 'Солярису' Лема. Утренний радиорепортаж о запуске русской космической экспедиции. Кажется, это 1971-й. Точно! Я помню кадры нашего 'Лунохода', идущего по серебристо-серой пустыне ночного светила. Господи, неужели моя страна когда-то забрасывала восьмиколесных роботов на Луну?
Это мои детские воспоминания о совсем другой стране. Сильной и уверенной в себе. Еще пронизанной неукротимой энергией шестидесятых. Все, что окружало маленького Вову Кучеренко, говорило об этом. По улицам ездили 'двадцать первые' 'Волги', похожие на помесь элегантных акул и фантастических звездолетов дизайна шестидесятых. Даже автобусы 'ЛАЗ' имели какой-то космический гребень на закругленной корме.
Я рос среди вещей и игрушек, сделанных в моей стране. Я не знал, что такое китайские вещи. Единственным напоминанием о Китае в доме был старый, расписанный цветами термос. Мой маленький, забавно жужжащий и пускающий искры звездолет из настоящего металла был советским, русским. С красной звездой на борту. Я катал его по полу в полной уверенности, что сяду за пульт управления настоящим межпланетным кораблем, когда вырасту. Катушечный магнитофон, казненный мною с помощью кухонного ножа, напоминал небольшой чемоданчик, но он тоже был отечественным. Отец привозил из командировок все новые и новые игрушки и все наши. Я помню их до сих пор. Огромный подъемный кран с поворотной стрелой и действующими блоками. Гусеничный трактор на батарейках. Электрический танк, носившийся по квартире и поворачивающий на другой курс, наткнувшись на преграду. Робот, шагавший по столу, мигая лампочками.
Будущий Калашников рос технократическим ребенком и был уверен: моя страна может все. Уперевшись в голубой экран 'Вечера', я жадно смотрел фильм о посадке на Луну автоматической станции, забравшей с Селены образцы грунта. Все замирало от восторга, когда мелькали кадры технической мультипликации. Вот советский корабль-робот взлетает с Луны, неся на борту шар с драгоценным грузом. Вот этот шар несется сквозь космический холод, врываясь в воздушный океан и повисает на большом красивом парашюте. О, как мне хотелось, чтобы такая штука приземлилась рядом с моим домом и я бы унес это сокровище себе...
В программе 'Время' шли репортажи из пылающего Вьетнама и я видел обломки американских самолетов с хвастливыми надписями на бортах, сбитые огнем наших ракет!
Прадед Шукри брал меня на завод, где тогда работал, и советский малыш начала семидесятых трепетал при виде царства могучих машин, от запаха металлической окалины, от вида зелено-красного маневрового тепловоза...
Будущее казалось светлым, лучезарным, победоносным. Каждая минута жизни говорила об этом. Мне вспоминаются обрывки детских телепередач тех лет. Какая-то викторина, которую вел умный робот с квадратной головой и антеннами на ней, и участниками интереснейших дискуссий были Паганель, человек-невидимка и Тартарен из Тараскона. Каждую неделю прилетал пионер на ракете и вытаскивал из кармана молоток.
Орешек знанья тверд! Но все же мы не привыкли отступать! Нам расколоть его поможет киножурнал 'Хочу все знать'!
Пионер наносил три удара по мультяшному ореху и тот разбивался. Начиналось очередное погружение в волшебный мир русской имперской мощи. О, сколько я узнавал о своей стране! Она могла делать все: от своих электронно-вычислительных машин и видеоэкранов величиной со стену дома до орбитальных станций. Я узнавал о множестве увлекательных вещей: о том, как возникают миражи и о том, как советские реакторы опресняют каспийскую воду. О том, как русские ученые делают волшебные мембраны, извлекающие кислород из морской воды и знал, что скоро в океаны уйдут советские акванавты с мембранными 'жабрами' на специальных ранцах.
В середине семидесятых наш дом был полон всяческих журналов. Я читал их взахлеб. 'Технику- молодежи', 'Науку и жизнь', 'Знание-сила', 'Искатель'... Они уводили в мир огромных красивых плотин в морозной таинственной Сибири, и в голубых небесах над ними мчались оранжевые авиалайнеры СССР с крылом обратной стреловидности, плыли белые рыбины мощных дирижаблей с серпом и молотом на боках. 'Знание-сила' огромного формата, с чарующими цветными фотографиями читался перед сном. Статьи о термоядерной энергии и посадках советских аппаратов на Венеру перемежались с повестями Кира Булычева о планете драконов...
Сейчас, когда автору этих строк уже под сорок, открываются все новые и новые грани ушедшего Союза. Оказывается, в нем скрывались тысячи уникальных разработок, великое множество новых идей и оригинальных решений. И в государственных структурах, и в небольших инициативных группах. В зародыше Советы имели совершенно фантастическую цивилизацию. И я, братья-читатели, не устану открывать перед вами страницу за страницей из этой тайной истории Красной империи...
О, сколько раз я смотрел 'Поэму огня' - сагу о начале русской космической эры! Думал, что это и есть наше Завтра. Что такой сложится моя жизнь. В семидесятые я зачитывался романами Аскольда Якубовского, играя с сестренкой в русского звездного судью-Аргуса, преследующего злодея-технократа на далекой планете. Мы носились среди прохладных струй фонтанов на площади перед 'Каракумстроем', и красавец- Ашхабад готовился принимать экологический форум ЮНЕСКО 1978 года...
Семьдесят девятый... Последний мирный год перед Афганской войной. Пик могущества Советского Союза. Мы с Олежкой Бондаренко бродим по летней Одессе. Спорим о том, когда наши запустят к комете Галлея космический парусник 'Гелиогиро' и грезим о том, как через десять лет к Марсу полетят три советских корабля. В тот год будущий писатель Калашников стал ходить в планетарий на улице Чижикова. Советская власть устроила этот храм науки в бывшем соборе. Бедная нынешняя молодежь! Она больше не знает, что такое планетарий. Что это такое чувствовать себя среди звездного океана огромной Вселенной. Сколько лекций я слушал в этом планетарии, сколько узнал! Как в восторге смотрел на колебания огромного маятника Фуко, следя за вращением Земли, как, зачарованный, рассматривал большую, наполовину прозрачную модель космического корабля Циолковского и ходил вокруг макетов ракетных двигателей...
Планетария больше нет. Собор отдали церкви. Только лучше от этого люди не стали... Зато невежество и мракобесие поползли по земле...
Семьдесят девятый! Магнитофон с записями 'АББА', первые танцы... Сборная канадских профессионалов из НХЛ, в клочья разодранная советской хоккейной сборной на 'Кубке вызова'. Потом на
