не приходилось, а тут гулянка, при случае с мордобитием и всеми остальными прелестями.
Хозяин заведения упорно считал, что это наемники, а кто еще, вооружены до зубов, по повадкам бойцы знатные. В прошлый раз с ними попытались было зацепиться наемники из охраны проходящего какравана, так получили на орехи с просто таки поразительной легкостью, хорошо хоть только синяками и ссадинами обошлось. Неизвестно кто решил нанимать славен, то не его дело, но парни вроде пользовались спросом, во всяком случае, монета у них водилась. А откуда ей взяться, о разбоях в окрестностях ничего не слышно.
Когда пришла пора собираться, народ несколько заволновался. Вообще-то Виктор если и ожидал нечто подобное, то от Звана, но тут прорезался голос у Ноздри, прозванного так, за рваную ноздрю, что говорило о бурном прошлом и чего уж там, неудаче постигшей его в свое время, когда он свел знакомство с палачом.
— Атаман, а чего нам дразнить гульдов. Пусть лучше успокоятся, тогда добыча будет пожирнее, а то разворошили муравейник. Ладно бы только в одном краю пошумели. Теперь туда лучше не соваться. Деньги в достатке, нам здесь рады, бабы, выпивка, еда, никто нас здесь искать не будет, чего будить лихо, а братцы?
— Ноздря, ты стал атаманом? — Сказано вроде и спокойным тоном, со слегка вздернутой бровей, но отчего-то не по себе от того голоса и вперившегося в упор взгляда.
Настолько не по себе, что народ подался назад, словно желая сказать — мы не с ним. Растерявшийся Ноздря бросил взгляд по сторонам, словно ожидая поддержки. Все верно, первый взгляд на Звана, без него тут никак не могло обойтись. Вот только он выставил вперед этого оболтуса, явно подольстившись и припомнив как заслугу тот факт, что Ноздря прошел через руки палача, что ставит его на голову выше чем остальные. Выходит, решил прощупать почву, как поведет себя ватага, но сам высовываться не стал, подставил другого. Ну и что теперь делать. Людей терять ой как не хотелось, в них было вложено слишком много труда и возлагалось не меньше надежд.
— Н-нет, — сумел промямлить провинившийся сразу же растеряв свой апломб после того как понял, что его никто не поддержит.
— Что нет, Ноздря?
— Не атаман я.
— А мне показалось, что ты решил занять мое место, а ведь у меня с вами уговор на пять лет. Я тебя паскуду такую, кормил, учил, снарядил, сделал из мяса бойца, чтобы ты сейчас выказывал мне свое неповиновение и людей на бузу подбивал. Вы все ходили в рванье, баб не видели месяцами, ходили грязные, ободранные, полуголодные. Вас было две дюжины, но могли ли вы себе позволить напасть на караван охраняемый хотя бы десятком наемников? А теперь вы хотите указывать мне, как быть?
— Атаман да ты чего?
— Мы-то тут при каких?
— Да это он сам.
А Зван молодец, отмалчивается, боится, что если откроет рот, то Ноздря попросту укажет на него, ну и не нужно до того доводить и без того одного уж потеряли. Но внушение не помешает. Вот же зараза.
— Уговор был ясный, за нарушение наказание только одно.
Ноздря понял, что его уж ничто не спасет, а потому попытался выхватить пистоль. Хм. А хорошо все же он натренировал парней, ей-ей никто из местных не сравнится с ними по ловкости обращения с оружием. Для шлифовки навыков нужен еще боевой опыт, что позволит действовать более хладнокровно, но и сейчас очень даже ничего. Для Ноздри ничего хорошего. Виктору не нужно извлекать кольты, нож скользнул в ладонь и был прикрыт кистью с самого начала разговора, осталось только взмахнуть рукой и бузотер уже валится на сено, которым засыпан пол в конюшне постоялого двора, где собственно все и произошло.
— Кот, позови хозяина, остальным выводить лошадей.
Все подчинились молча, без тени неповиновения. А что такого, уговор и впрямь был и все сказанное правда, так что остается только следовать ему. И этот молча повинуется, ну уж нет.
— Зван, задержись.
Во как. А атаману палец в рот не клади. То что Зван науськивал Ноздрю в той или иной степени знали все, потому как постоянно хорониться, коли они все время вместе не так просто, а покойный имел несколько робкую натуру, так что готовить его нужно было долго. Ну и как все это сделать, чтобы никто не видел? Поэтому всем было ясно, что атаман догадывается кто вложил в уста бузатера те слова, но догадываться и знать это разное, поэтому оставшийся и жив. Вот только это уж во второй раз получается, у него непонятки с атаманом, третий станет последним, в этом никто не сомневался.
— Молчи и слушай, — когда они остались одни заговорил Виктор, и его собеседник покорно склонил голову, — Кто вложил те слова в уста Ноздри, я ведаю, не знаю точно, но догадываюсь и мне этого достаточно. Решил пощупать почву? Запомни, если я хотя бы заподозрю, что ты что-то еще умыслил, тебе не жить, если умыслит кто другой, даже если ты неповинен, тебе не жить, попробуешь сбежать и потеряться, я все брошу, отправлюсь на твои поиски со всей ватагой, непременно найду и тебе не жить.
— Но если я и впрямь не причем буду, — севшим голосом проговорил Зван.
— Сам пресекай, учи парней уму разуму, вертись как хочешь, я тебя упреждаю во второй раз и он последний, — умыслит чего Зван или нет, уже не имеет значения, все видели чем кончил тот, кто повелся на его слова, теперь пусть ищет дураков, готовых поддержать его.
— Вы звали господин Виктор… О господи! — А вот и трактирщик.
— Да господин Франсуа. Тут такое дело, вопрос чести, двое поспорили и один проиграл. Я надеюсь, вы сможете позаботиться о теле, а так же о коне и снаряжении покойного, чтобы они дождались нашего возвращения. Это вам за беспокойство.
— О, разумеется, все будет в лучшем виде, не волнуйтесь. Но я могу надеяться, что все было именно так и никак иначе? Это ведь не убийство?
— Что вы господин Франсуа, клянусь, все именно так и было, вы можете спросить моих людей, все как и положено согласно правил чести, вызов, секунданты, выбор оружия, по этому поводу можете даже не волноваться.
— У меня нет причин не доверять вам, господин Виктор. Не волнуйтесь, я все устрою самым лучшим образом.
Уже через минуту ватага выметнулась за ограду и помчалась по дороге, только теперь их было девять и снова служители закона палец о палец не ударили, чтобы уменьшить численность разбойничков, сделал это один из них. Но кто об этом узнает? То знают лишь ватажники, но трясти языком словно помелом у них не принято, а вот выводы правильные они сделали, это Виктор видел отчетливо, хотя все и прятали глаза.
Чем дальше в лес, тем толще партизаны. Разворошили таки осиное гнездо, знатно так разворошили, патруль из десятка драгун на вполне себе второстепенной дороге, что творится на центральных трактах лучше и не задумываться. Движутся грамотно, с передовым дозором. Приблизились к кромке леса, четверо спешиваются и движутся дальше пешком в качестве бокового охранения, немного выждав, вслед отправляются остальные, оружие на изготовку, ведя в поводу коней товарищей. Все верно, передовому дозору в лесу делать нечего, его функции выполняют два фланговых, выдвинувшиеся вперед и в стороны. Как видно командир опытный.
Что же, он добился чего хотел, теперь нужно было приступать к новому этапу. Вот только теперь стало куда как более опасно, один неверный шаг и на спине повиснет чуть не вся армия гульдов. Впрочем, грудь в грудь с ними сходиться никто не собирается. Наскок, укол, отскок, только так и никак иначе.
— Что скажешь Горазд? — когда патруль проехал, спросил своего первого зама Виктор. Устроились они вполне удобно, спрятавшись на взгорочке, откуда было удобно наблюдать за опушкой леса, куда собственно и втянулся патруль.
— А что тут скажешь, по нашу душу.
— Твои предложения?
— Отправиться в след и выследить где станут на ночевку, там и прибрать.
— Экий ты резвый. Стал бы ты лагерем в чистом поле, коли тут полно постоялых дворов? То-то и оно,
