Я прекрасно знал, что в Америке, например, нужна санкция прокурора и суда для подслушивания телефонов. Там просто взять и поставить кого-то 'на кнопку' — подсудное дело. У нас, как оказалось, это проще простого. Я как первый зам. начальника ленинградского КГБ мог санкционировать подслушивание кого угодно, кроме, опять же, определенного уровня номенклатуры. Это не значит, что номенклатуру обкома нельзя слушать, если есть такая необходимость. Но тут уже сама партийная власть решает, кого слушать.
— Я часто думаю, в чем причина некоторой идеализации Андропова, сыгравшей столь мрачную роль в борьбе с диссидентами?
— Андропов — неоднозначная фигура. Действительно, с его приходом в комитет борьба с диссидентством шла по нарастающей. Система политического сыска пережила в его бытность председателем период расцвета. Андропов был мастером аппаратной школы. Он умело лавировал между потребностями общества и капризами или прихотями Брежнева и Суслова. Вспоминаю одно совещание в августе 1979 года. Собрались руководители разведки и военной разведки. Обсуждались события в Иране и Афганистане… Прекрасно помню, что на тезис о возможном военном вторжении с целью оказания помощи Афганистану Крючков, возглавлявший тогда разведку, сказал: 'Андропов против нашего военного участия'. Шеф военной разведки Ивашутин настаивал на таковом. Как известно, Андропов впоследствии стал одним из соучастников принятия решения о вторжении. Он не мог отказать Брежневу и своему другу Устинову. В то же время Андропов, например, был противником политических убийств. Он всегда предлагал искать другие способы.
— Наше мнение о разведке носит естественный налет романтизма благодаря книгам, кинофильмам… Трудно, однако, представить, что брежневский период прошел безболезненно для этой сферы деятельности КГБ.
— Брежневский период пагубно сказался и на разведке. Здесь, как везде, шло вытеснение профессионалов партаппаратчиками, расцвело протежирование, появились 'позвоночные'. Плоды этого мы пожинаем и сейчас. За последние 10–11 лет изменило Родине в форме бегства за границу или же перевербовки внутри страны в несколько раз больше людей, чем за всю историю советской разведки с 1920 года. В то же время в ЦРУ, например, изменников, которые работали на СССР, можно пересчитать по пальцам одной руки. Что происходит? Думаю, в какой-то степени это результат разочарования, отражение процесса переоценки ценностей. И второе — слабый человеческий материал, который попадал в разведку по родственным критериям, по звонкам… Я вам приведу пример. Эта история во многом стала причиной моего перевода в Ленинград.
Мы решили отправить молодого выпускника нашего учебного заведения для начала в спокойную скандинавскую страну. Парень был протеже Цинева. Последнего называли цепным псом Брежнева в КГБ. Цинев, тогда первый зам. председателя, звонит мне и говорит: мальчик хочет в крупную европейскую столицу. Был конец 70-х. Ситуация в этой стране была тяжелой — незадолго до этого выдворили более сотни советских служащих. Я согласился, но схитрил. Предложил отправить туда парня на самостоятельную работу, со своей кассой, финансами… Я решил, что если парень толковый, то справится, нет — очень быстро полетит. Так и произошло. Он пробыл там около года. Разворовал возглавляемую им экспортную контору в буквальном смысле слова, вплоть до отвертывания ручек в старинном особняке. Все это он багажом отправлял в Москву. Врал безбожно. Через год, несмотря на высокое покровительство, мы его отозвали в Москву.
— А подобная нечестность в чисто бытовом плане частое явление?
— Не эпизодическое, к сожалению. Я знаю случаи, когда сотрудники разведки злоупотребляли финансами. Ведь определенная часть финансов неподотчетна.
— Скажите, вы 30 лет воспитывались в этой системе и вы же предлагаете ее разрушить. Как это произошло?
— Вы знаете, крупный агент КГБ Маклейн, в прошлом завотделом английского МИДа, на встрече с Крючковым, тогда еще возглавлявшим разведку, сказал: 'Народ, который читает каждый день 'Правду', непобедим'. Согласитесь, есть в его словах злая ирония. Когда людей все время заставляют смотреть в одну сторону, когда они лишены информации, возможности сравнивать, они перестают думать. Информированные люди, информированные разносторонне, неминуемо начинают думать. Это во-первых. Во-вторых, для меня очень болезненным моментом стало убийство 'Пражской весны'. Я хорошо помню, как пришел к Добрынину и сказал: 'Завтра в Праге высадится десант'. — Мы оба были потрясены этим решением и не скрыли своей реакции… за закрытыми дверями. Я для себя тогда сделал вывод, что любые попытки что-либо изменить в сложившейся системе нереальны. Перестройка дала надежду… Впрочем, тогда же мне и предложили уйти на пенсию.
КАЖДЫЙ ВЫБИРАЕТ СВОЮ СУДЬБУ САМ
О.Калугин выступает сейчас во многих средствах массовой информации, не только советских» но и за рубежом. Его интервью передавались радиостанцией 'Свобода', Би-би-си, разошлись по другим 'голосам'. Появились многочисленные отклики, оценки и комментарии. В них с подачи Калугина много фальши, передержек, создается искаженное представление о перестройке в КГБ, моральных и деловых качествах сотрудников. Это хотелось бы сказать прежде всего.
Сенсационность этим выступлениям придает тот факт, что ранее О.Калугин был на руководящих должностях в КГБ. Но генеральское звание и продолжительность службы, как доказывает сам Калугин, вовсе не означают, что человек говорит правду. Думаем, что утверждения и поступки О.Калугина, которые он прикрывает политическими мотивами, объясняются, главным образом, уязвленным честолюбием. Но это чисто психологический аспект и вовсе не последний вывод.
В марте с.г. ему было предложено уйти в запас, что не часто практикуется в отношении генералов 55-летнего возраста. Сейчас он заявляет, что ушел из КГБ сам. Но это неправда. При увольнении он сказал своему руководителю: 'Вы еще об этом пожалеете!' По существу, то же самое он повторил и в интервью газете 'Вашингтон пост': 'Шеф делает ошибку, увольняя меня в таком возрасте. Если бы мне было 65 или 70 лет, я бы, возможно, молчал'.
Теперь мы убедились, что свое 'прощальное слово' Калугин сдержал. Нам не доставляет удовольствия отвечать на его вымыслы, но мы вынуждены это делать, потому что затронуты честь и достоинство наших работников, которых он в своих выступлениях называет 'мошенниками и вымогателями, убийцами и контрабандистами, преступниками всякого рода, рэкетирами современного типа'.
Конечно, в работе КГБ есть недостатки, мы их не скрываем. Стремимся работать вместе с общественностью, становимся более открытыми в пределах того, что может раскрыть специальная служба. Мы — за критику с любой стороны, но критику принципиальную, конструктивную. Это очень важно сегодня, когда в комитете происходят глубокие изменения в рамках перестроечных процессов.
В Комитет госбезопасности поступает масса телеграмм. Люди возмущены поступком Калугина и просят рассказать, кто он такой.
Службу в органах госбезопасности О.Калугин начал в 1958 году. В конце 50-х годов в течение года учился в Колумбийском университете США в составе небольшой группы советских стажеров. Затем в 60-х годах работал в США. Знание иностранных языков, умение сходиться с людьми помогали ему в профессии разведчика. В этот период он довольно быстро продвигался по служебной лестнице. Особенности характера, как стало ясно впоследствии, не дали Калугину возможности выдержать испытание ответственностью: Слабости профессионального и чисто человеческого плана стали особенно заметны
