Мне стало даже смешно, что этот программист-задрыга интересуется, похожа ли на него моя любимая роскошная и краснощекая Даша.
- Ведь она моя, правда?
- Как ты узнал про мою дочь и откуда у тебя мой адрес? — спросила я его вместо ответа.
- У меня имеются свои каналы… — пробормотал Эдик.
- Каналы?! У тебя? — засмеявшись, я сунула руку в карман куртки и вытащила из него пятьдесят баксов — сдачу, полученную в турагентстве. Я скомкала зеленую бумажку и бросила ее ему под ноги. — Это тебе! — Я еще раз презрительно посмотрела на него. — За использованную мной твою сперму. Достаточно за одну порцию, парень?
Он уныло посмотрел на зеленый бумажный комочек, укатившийся от нас под напором порывистого ветра, и грустно промолвил:
- Катьку «кесарили» на восьмом месяце. Мальчик не выжил, и больше, говорят, у нее детей не будет…
Мне нечего было ответить на это. Катьке я была обязана и хорошим, и плохим, я не держала на нее зла, все было позади. Повернувшись к Эдику спиной, я пошла прочь. Уже открывая дверь подъезда, я бросила последний взгляд в его сторону. Мне было просто интересно: погонится ли он в итоге за деньгами? Не погнался… Эдик садился в роскошную спортивную «Мазератти». Без моих пятидесяти баксов он, похоже, мог пережить.
За ужином я сообщила маме и Семену, что через две недели улетаю на десять дней в Израиль продолжить свои занятия дайвингом. К моему удивлению, мой компаньон и несостоявшийся любовник не выразил по этому поводу никакого восторга.
- Я не думаю, — сказал он, — что ты права. Сейчас для этой поездки не самое подходящее время. Этот мирный процесс, будь он неладен, привел к дикому разгулу терроризма. Что ни день, то какой-нибудь смертник в людном месте себя подрывает. Куча народу гибнет, калечится. Все нервные. Не время сейчас, честно говоря… Не лучше ли тебе на Мальдивы мотнуть или в Таиланд какой-нибудь?
Я решительно замотала головой.
- После того, от чего ты меня и нас всех спас, я ничего уже не боюсь!
Мама при этих словах удивленно подняла брови.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь, — с упором проговорил Семен. — Но я еще раз подтверждаю, что лучше перенести эту поездку!
Это меня ужасно разозлило.
- В общем, так, дорогие мои друзья, родственники и коллеги! — Я окинула злобным взглядом всех вышеупомянутых лиц, представленных исключительно Семеном, мамой, игравшей на полу Дашей и пускающим во сне слюни Ромой. — Я не спрашивала вашего мнения, я только проинформировала вас о своих планах на отдых и погружение в подводный мир Красного моря. Все!.. И кроме того, у меня там есть еще одно дело…
- Леня? — тихо спросил Семен.
Это был первый раз, когда Семен дал понять, что не вычеркнул окончательно из памяти воспоминаиия о нашей с ним пьяной ночи. Мама напряглась.
- Какой еще Леня? Не тот ли?..
- Я сказала, все — значит, все!
Мама понимала, что если я не хочу о чем-либо говорить, то мне стоит подчиняться.
- Я дам тебе адреса и телефоны своих друзей, а телефоны наших партнеров ты знаешь и сама. Так что в случае чего… В общем, пусть тебе это все не понадобится! — проговорил Семен.
За несколько дней до вылета я спохватилась, что не оговорила с турфирмой, что хочу лететь бизнес- классом. Честно говоря, после получения отцовского наследства летать экономом смысла не имело. Но когда я вспомнила об этом, суетиться было уже неохота, и в самолете меня ждало самое обычное место у окна в салоне эконом-класса.
Я прошла регистрацию и паспортный контроль, прошвырнулась по дьюти-фри и направилась на посадку. Передо мной к стойке, на которой отрывали корешок посадочного талона стояла группа из нескольких монашек самого разного возраста. Насколько я поняла из обрывков доносившихся до меня фраз, они направлялись на служение в какой-то православный женский монастырь в Иерусалиме. Самая пожилая уже бывала в Святом городе и делилась с остальными монашками своими впечатлениями от предыдущего паломничества. Одна из молодых монашек, входя в «рукав», обернулась и, встретившись со мной взглядом, замерла. Это была Катька. Я никогда не думала, что моя бывшая подруга и компаньонка вообще может так смотреть — в ее взгляде были и испуг, и боль, и мольба… После того, что мне рассказал про нее Эдик, я испытывала к ней только бесконечное сострадание. Я пожала плечами и улыбнулась ей. Мы шли в один самолет по одному «рукаву», но у каждой из нас был свой путь.
В тель-авивском аэропорту меня встретил водитель Цви, и мы с ним быстро прошли в заказанную турагентством машину. Вообще-то в Москве мне настоятельно предлагали не ехать, а лететь в Эйлат, но я в первый раз приехала в Израиль и хотела, чтобы меня провезли по пустыне мимо Мертвого моря, в которое мне тоже хотелось хоть на минуту окунуться. Посещение Иерусалима я отложила на обратную дорогу, чтобы не таскать с собой на курорт ни заказанных мамой сувениров, ни высокодуховных впечатлений.
Водитель Цви был, разумеется, русский, точнее говоря, русскоязычный. Когда-то в родных Черкассах он звался Гришей. Цви был весел и говорлив. Он умудрялся одновременно рассказывать мне про историю страны, про ее современность и, разумеется, ругал правительство и своих ближайших родственников.
Не въезжая в Иерусалим, мы повернули налево, и дорога повела нас к самому низкому месту на земле. Беспрепятственно миновав чек-пост на выезде из Иерусалима, мы выехали на узкое двухполосное шоссе, петляющее между песчано-желтыми холмами Иудейской пустыни.
Совершенно неожиданно на нас свалилась проблема: из-под капота повалил пар, температура двигателя резко поднялась, и Цви остановился на совершенно безлюдном участке шоссе. Порывшись в подкапотном пространстве, он с извинениями сообщил, что по непонятным причинам лопнул патрубок, соединяющий двигатель с радиатором. Цви вызвал по мобильному телефону «техничку». На станции ему пообещали что в течение двух часов привезут и новый шланг, и тосол, чтобы заправить вышедшую из строя систему охлаждения. Все будет о’кей, обещал Цви, но стоянку и купание на Мертвом море придется отменить, так как наступит вечер, купальни закроются и мы никак не уложимся в график. Такое положение вещей меня, разумеется, не устраивало. Какого черта я буду стоять сейчас на пыльной дороге и слушать всякую чушь про Гришиного троюродного брата из Хайфы, а потом промчусь мимо того самого Мертвого моря, в котором я запланировала сфотографироваться лежа на спине и якобы читая газету!
Ругаться с Гришей-Цви мне не хотелось — в конце концов, он явно не был виноват в случившемся, — и я сообщила ему, что оставлю ему свои вещи, поймаю попутную машину и поеду на Мертвое море сама. У меня тоже есть мобильный телефон, мы не потеряемся. А когда машину починят, он подберет меня, и мы помчимся дальше. Разумеется, он был не согласен, поднял крик и стал звонить своему начальству, чтобы оно объяснило мне всю неправильность и опасность моего плана. Но меня их мнение совершенно не интересовало.
Он еще кричал и совал мне свою телефонную трубку, когда я, помахав рукой, остановила серебристую «Мазду» и на ломаном английском крикнула в приоткрывшееся окно, что мне необходимо срочно попасть на Мертвое море. Дверь приоткрылась, и я проскользнула внутрь. Мы тронулись с места. Я поблагодарила водителя — молодого мужчину в больших солнцезащитных очках. Честно говоря, я была столь возбуждена, что даже не удосужилась толком на него взглянуть. Я еще махнула в окно рукой ошалевшему Цви. Пока мы не скрылись за поворотом, я смеялась, глядя, как Гриша мечется возле своей несчастной машины, грозя мне зажатым в руке мобильником.
Насмеявшись вдоволь, я повернулась к подобравшему меня человеку и вновь обратилась к нему на своем убогом английском со словами благодарности.
- Ничего, не стоит благодарности! — ответил он по-русски.
Голос его показался мне до боли знакомым.
- Расскажи, как живешь… — спросил он и сняв темные очки, повернулся ко мне.
Это был он — мой Леня! Леня Ильин! Не осознавая, что мы мчимся по узкому шоссе, зажатому между Иудейскими горами и арабскими деревнями, я бросилась его обнимать, но он неожиданно резко оттолкнул
