меня. Краем глаза я увидела впереди смуглого парня, крутившего какую-то тряпку на веревке.
Вначале о лобовое стекло грохнулся камень. Стекло треснуло. Леня вдавил педаль тормоза в пол. Мы ехали не быстро, но на дороге было разлито масло, и машину развернуло. И вот раздался по-настоящему страшный удар — стекло разлетелось окончательно, а салон буквально наделся на стальные пруты, свисавшие из кузова припаркованного к обочине грузовика. Один из прутьев прошел в миллиметре от моего виска, и что-то острое, видимо обрывок проволоки, рвануло мне кожу на щеке. Еще один прут пробил насквозь Ленину ключицу, а третий по касательной ударил его в голову. Леня обливался кровью. Он был без сознания.
В надежде найти помощь я выскочила из машины и первое, что увидела, — это ликующее «V» из указательного и среднего пальца над головой арабского пацана. На другой стороне дороги радостно кричали и махали руками его друзья. Они смотрели на меня, на мое окровавленное лицо, и они торжествовали! Ничего не видя вокруг, я с голыми руками бросилась на этого ублюдка, чем, конечно, вряд ли испугала его и его товарищей, но в это время на встречной полосе внезапно появилась патрульная полицейская машина.
Подростки бросились врассыпную. Главный виновник происшествия поскользнулся на все том же огромном масляном пятне, оставленном, наверное, тем самым сломавшимся грузовиком, груженным прутьями. Парень упал. Падая, он с размаху ударился локтем об асфальт. Я бросилась к полицейской машине, показывая в сторону Лениной «Мазды» и взывая о помощи, забыв, что кричу на русском языке и меня могут не понять.
Полицейских было двое. Один остался в машине, а другой быстро вышел на дорогу. Судя по всему, они еще не понимали, что на самом деле произошло. Покинувший патрульную машину полицейский выхватил было свой пистолет и, сняв его с предохранителя, передернул затвор, но затем сунул оружие за пояс. Он принял через окно от своего товарища чемоданчик, на котором красовалась красная шестиконечная звезда, и побежал к арабскому подростку. Это был какой-то бред!
- Стойте! — закричала я. — Там умирает мой муж! Остановите ему кровь!
Присевший на корточки возле юного бандита полицейский повернул ко мне лицо и ответил на русском языке с сильным акцентом:
- Вначале мы должны помогать молодому неполнолетнему мальчуку! Потом уже к вам!
Бешенство дикой волной захлестнуло меня. Оказывается, они считают, что вначале необходимо помочь тому, кто пытался расправиться с нами! И только потому, что этот молодой ублюдок еще не вырос! Ему собирались помочь, чтобы он смог вырасти взрослым здоровым убийцей!
Я впилась взглядом в пистолет на поясе полицейского. Это был смахивающий на нашего «токарева» израильский «йерихо», изученный мной по альбомам еще во времена занятий в юношеской стрелковой секции. Как могла сильно я ударила стража порядка ногой в копчик. Потеряв равновесие, полицейский вскрикнул от боли и неожиданности и неловко повалился на дорогу. Я выхватила из-за его пояса оружие, направила в голову ублюдка и немедленно нажала на спусковой крючок. Я хорошо запомнила урок Семена, преподанный им в чеченском кабаке, и юный палестинец не успел увидеть свою смерть в моих руках.
Я трижды выстрелила ему в голову и трижды не промахнулась. Вскочившему на ноги полицейскому не пришлось меня разоружать — я сама бросила пистолет.
- Вот и все, б..! Здесь лечить некого! — проорала я, показывая рукой на разбрызганные по асфальту мозги. — Теперь ты, м… будешь помогать только нам!
