Рая уже так устала, что не чувствовала ни своих ног, ни земли под ними. Смертельно хотелось спать. Она сама не заметила, как закрыла глаза и заснула на ходу. Споткнулась, упала…
Она чувствовала, как кто-то тормошил ее за плечо, слышала чей-то голос, кажется Люсин, но никак не могла открыть глаз. Наконец ей это удалось, и она увидела склонившуюся над ней Люсю с прилипшими ко лбу прядками волос.
— Рая! Прошу тебя, собери все силы… Сделай это через «не могу»! Осталось немного…
Рая не знала, что с ней было: не то она действительно уснула на ходу, не то впала в обморок. Но голова теперь была ясной, и все мышцы как бы налились силой. Она быстро поднялась. Бабушка сидела на снегу.
— Милые доченьки, теперь я отдохнула: сама пойду потихоньку, вы только поддерживайте меня.
Как раненый солдат, она обняла Раю и Люсю за плечи, и они пошли…
И вот наконец она, спасительная Барсова гора!
В ней оказалось нечто вроде пещеры, а в пещере — добрая охапка сухих дров. И ветки на полу. На них девушки тотчас посадили бабушку, и Люся начала колдовать над костром. Дело это, наверное, ей уже привычное. Быстро вспыхнул язычок пламени, с каждой секундой он становился все длиннее и шире, и вот уже загораются дрова, все жарче и жарче становится пламя.
Откуда-то появляется большая консервная банка, Люся выходит из пещеры и возвращается со снегом. Раздвигает поленья, ставит между ними банку, и все так уверенно и ловко. Через минуту-другую снег в банке начинает темнеть и оседать. А Люся тем временем достает из сумки чуреки и оделяет ими Раю и Арину Павловну. Бабушка отказывается: ей лишь бы глоточек воды тепленькой.
— Нет, нет, Арина Павловна, — говорит Люся, — обязательно надо съесть, хотя бы через силу.
— Обязательно надо подкрепиться, бабушка! — вторит ей Рая и сама с удовольствием жует чурек. Ах, какой вкусный!
Вода в банке закипает, Люся берет банку рукавицами, выносит на снег немного остудить, возвращается и дает бабушке. Потом пьет Рая и уж после них сама Люся.
— Ну, вы тут отдохните, а я пойду попытаюсь посигналить нашим, — сказала Люся.
— Как посигналить? — спросила Рая.
Люся сказала, что тут у них связной пункт. Сейчас она разведет на горе костер. Заметив дым, кто- нибудь обязательно должен выехать из лагеря сюда на связь.
Рая встрепенулась.
— Я тоже пойду!
— Ну, если не очень устала…
Они вышли из пещеры. Снег перестал, лишь мела слабая поземка. Скоро и она прекратилась.
Ловко орудуя кинжалом, Люся нарубила еловых веток. Девушки перенесли их на гору.
— Посиди здесь, — сказала Люся.
Она спустилась в пещеру, принесла горящее полено, сунула его в ветки. Затрещала хвоя, закурился дымок. Сначала он был жидким, но с каждой минутой становился все плотнее и выше, и вот уже он огромной колонной поднимается в небо.
Девушки смотрят на темнеющий вдали лес.
Скоро от его опушки отделилось и поползло по снегу какое-то темное пятнышко. С каждой секундой оно увеличивалось, и вот в пятнышке можно было уже угадать всадника.
— Увидели! — воскликнула Люся и начала забрасывать костер снегом.
Рая помогала ей.
Погасив костер, они торопливо спустились в пещеру. Арина Павловна сидела, задумчиво глядя на угасающее пламя. Она даже не заметила, как вошли Люся и Рая.
За последнее время бабушка все чаще и чаще впадала вот в такое забытье, сидела, отрешенная от всего мира. О чем она думала в такие минуты, Рая не знала. Наверное, вспоминала Ленинград, флигель на берегу Финского залива, в котором она прожила почти всю свою жизнь, и, возможно, думала, что уже не вернуться ей больше к родному порогу. Что и сама жизнь ее уже на исходе, дотлевает, как вот эти угли.
И Рае так хотелось вдохнуть в нее силы, надежду.
Она подбежала к бабушке, затормошила ее:
— Бабушка! Бабуля! За нами едут! Вставай, бабушка, давай я застегну пуговицы.
Рая запахнула полы ее шубы, застегнула, поправила на голове шаль.
Когда они вышли из пещеры, всадник был уже совсем близко. Не вытерпев, Люся и Рая побежали навстречу.
Всадник остановил коня, спешился.
— Кушба! — радостно воскликнула Люся.
— Салам алейкум! — приветствовал девушек парень. — А я так и знал, что это ты сигнал подаешь, — сказал он Люсе. — Дежурный по штабу хотел послать Карима, но я упросил. У меня конь был уже оседлан.
Рая видела, как благодарно смотрела на него Люся, как радостно и счастливо светились ее глаза.
— Спасибо, Кушба, — тихо сказала она. И, показывая на Раю, продолжала: — Я веду к вам вот эту девочку и ее бабушку. Бабушка совсем плоха и не может идти. Я сяду в седло и возьму ее на руки. И Раю, — кивнула она на девочку, — я думаю, сумеем посадить.
— Конечно! — подхватил Кушба. — Помнишь, как отходили с ранеными после налета на немецкую колонну? Я вез тоже двоих — Карима и русского, Сергея.
В одну минуту был погашен костер в пещере. Кушба подвел коня. Люся ловко, как джигит, вскочила в седло. Кушба с легкостью поднял маленькую, сухонькую Арину Павловну, передал на руки Люсе и обратился к Рае: — А ну, давай и тебе помогу взобраться!
Он взял Раю под мышки и так же легко, как бабушку, вскинул на лошадь позади седла.
— Держись за Люсю! — крикнул он, а сам ухватился за стремя. — Пошел!
Люся пустила коня рысью. Кушба бежал рядом так легко, что, казалось, этот высокий, стройный горец никогда не может устать.
Они въехали в ущелье, густо поросшее лесом. Потом стали подниматься в гору. Склон был так крут, что Рае пришлось слезть с лошади, ухватиться за стремя, как Кушба, и идти пешком.
Наконец подъем кончился, и тут, около узкой каменной горловины, образованной двумя скалами, их встретил часовой с автоматом на груди, с гранатами за поясом.
— А, Люся! — радушно воскликнул он. — С благополучным прибытием! Здравствуйте! — козырнул он Рае и обратился к Кушбе: — Через два часа ты меня заменяешь!
— Знаю, знаю, Карим! — ответил тот.
Они миновали горловину и очутились на широкой поляне, окруженной скалами. Посреди нее виднелась землянка, стоял не то сарай, не то большой кош. В стороне — коновязь с привязанными лошадьми.
— Вот и прибыли! — сказал Кушба. — Давай, Люся, прямо в штаб.
Люся повернула коня к землянке.
Там их встретили командир отряда Татарнаков и комиссар Фролов.
— Арина Павловна! Рая! — воскликнул комиссар, протянул руку старушке, по-отечески обнял девочку. — Махмуд Хамашеевич, — обратился он к командиру, — это мои старые знакомые: Арина Павловна и Рая Дмитриевы. Любите и жалуйте!
Татарнаков почтительно поздоровался с гостями.
— Садитесь, мамаша, — показал он на скамью, сделанную из дерна и накрытую козьими шкурами. — Садись, дочурка. Рассказывайте, как добрались…
В разведке
Не прожила Рая в лагере и недели, а уж стала всеобщей любимицей. По-мальчишески остриженная, в
