прилавки. Благодаря всему этому покупатель начинает всё чаще заглядывать в магазин даже тогда, когда не собирается ничего покупать, точно так же, как заходит на чашку кофе к приятелю-портному, даже когда не шьет у него костюм.
14
...а теперь что касается различных высказываний и интервью должна сказать и прошу понять меня правильно никто не ставит под сомнение компетентность товарища Лукача в вопросах которыми он занимается и мы рады что он является членом нашего коллектива но одно дело товарищи компетентность и совсем другое публичные высказывания я имею в виду различные заявления и интервью для газет и других средств массовой информации ведь в этом случае он товарищи не может выступать товарищи как так сказать частное лицо а лишь в рамках своих должностных обязанностей и штатного расписания здесь товарищи необходимо провести чёткую грань и со всей серьезностью подчеркнуть что совершенно недопустимы любые высказывания а тем более в негативном смысле без предварительного согласия дирекции исходя из необходимости выработки общего мнения всего коллектива тут есть немалая доля вины некоторых товарищей из средств массовой информации которым конечно же легче всего поболтать за бутылкой в магазине высказываясь при этом товарищи в пренебрежительном смысле о нашей общественной системе они якобы интересуются какие книги на сегодняшний день пользуются наибольшим спросом но ведь можно кажется приложить некоторые усилия и найти соответствующих ответственных товарищей которые представят полные и достоверные данные не только о состоянии дел на текущий момент в смысле маркетинга но и о перспективных издательских планах предстоящих задачах и если хотите определенных трудностях которые мы товарищи не скрываем а также познакомят их с другими проблемами с которыми мы сталкиваемся в своей работе но нет товарищи падкие до дешёвых сенсаций они вместо этого предпочитают делать из работника прилавка эстрадную звезду притом товарищи выступая с мелкобуржуазных технократических и я не боюсь этого слова анархо-либеральных позиций и мы товарищи не можем больше смотреть на это сквозь пальцы мы должны найти новые формы работы выработать новые подходы тем более товарищи что нельзя забывать сколь бы бойко ни торговал магазин на улице Королевы Анны доход от него составляет лишь три процента всех доходов нашей трудовой организации в целом другими словами весьма незначителен и мы спокойно можем товарищи если так будет продолжаться и далее просто-напросто прикрыть эту лавочку или превратить в складское помещение что никак не отразится на широком спектре нашей деятельности в целом мы вполне сможем обойтись и без неё в нашем дальнейшем поступательном развитии опираясь на передовой опыт и многолетнее расширяющееся и весьма плодотворное сотрудничество с книготорговыми службами других издательств думаю двух мнений тут быть не может поэтому предлагаю вам товарищи рассмотреть будущую концепцию профиль формы деятельности а также целесообразность сохранения книжного магазина «Балканы» в его теперешнем виде кроме того следует обсудить и морально-политический облик работающих в нем товарищей с тем чтобы сделать соответствующие выводы у меня вcё не выпить ли нам кофе?
15
После месяца работы в магазине я выставил в витрине черную школьную доску, на которой каждую неделю мелом писал названия десяти самых ходких книг. Хотите верьте, хотите нет, но это был в то время единственный список бестселлеров во всей Югославии! Конечно, в цивилизованных странах такой способ определения наиболее читаемых книг уже давно стал привычным, в Европе, наверное, нет ни одной газеты или журнала, которые не печатали бы регулярно подобные перечни. У нас же к публикации таких списков всегда относились с подозрением, как к сомнительному западному обычаю. Причина, видимо, в том, что достоинства книги у нас всегда измерялись не популярностью её у читателей, а репутацией, которой пользуется автор в обществе. Официальное общественное мнение не любит, когда народ охотно читает произведения какого-нибудь сомнительного типа, пусть даже большого художника, но личности неблагонадежной, упорно игнорируя широко разрекламированную книгу безупречного гражданина, которую усиленно рекомендуют и политики, и критики, осыпая её всевозможными премиями. Одно время и в наших газетах публиковались перечни самых читаемых книг, но вскоре стало ясно, что они совершенно обесценивают суждения критиков, поскольку произведения, которые они расхваливали, как правило, не вызывали ни малейшего интереса у читателей. Сердиться на подобный хит-парад (при условии достоверности данных) — это все равно, что злиться на неблагоприятную сводку погоды. Но в обществе, официально признающем лишь безоблачное небо и замалчивающем непогоду, всё возможно. Один за другим хит-парады постепенно заглохли, вернее сказать, были задавлены. Всё больше неблагонадёжных лиц писало хорошие романы, в то время как непроданные книги официальных лауреатов скапливались на складах, выстраиваясь в целые подземные улицы бледных и скучных сочинений. Между тем вновь возродился совершенно особый полузабытый вид рекламы, что передается из уст в уста, воскресший по необходимости в век электроники, подобно тому, как возникает из небытия утюг с раскаленным углем, когда отключают электричество. Лучшей рекомендацией для книги всё ещё остается совет того, кто её уже прочитал и сказал другим, что вещь стоящая. Крупнейшие пропагандистские машины бессильны перед этой необычайно живучей и всеохватной народной рекламой. Появление в витрине моей доски с выведенными мелом названиями бестселлеров произвело в литературном Белграде действие разорвавшейся бомбы! Читатели писатели и торговцы книгами уже давно забыли о самой возможности существования чего-либо подобного. Конечно, я не хочу сказать, что сознательно стремился к этому, когда выписывал первые десять названий; всего-навсего хотел привлечь как можно больше народу в заброшенный магазин, однако десять правдивых оценок в море лжи совершили настоящее чудо! Ведь тут рейтинг ни в коей мере не зависел от репутации и официального признания автора, мне было совершенно безразлично, кто он — впавший в немилость литератор или могущественный функционер, лауреат высших государственных премий. Я составлял свой список на основе простейшего всех возможных методов — в зависимости от количества проданных экземпляров книги. Так витрина небольшого магазинчика неожиданно превратилась в неподкупный барометр литературных вкусов. Всего лишь фиксируя реальное положение вещей, я и не подозревал, что восстановил против себя целый полк продажных критиков и редакторов, у которых появился на меня здоровенный зуб и которые стали с вожделением ждать первой зацепки, чтобы расправиться и со мной, и с ненавистной черной доской, и с магазином. С другой стороны, я приобрел расположение беззащитных, третируемых авторов; обыкновенная правдивая информация, не зависящая от чьих бы то ни было влияний и власти, оказалась драгоценной поддержкой в их тяжёлом, затворническом труде. Они стали всё чаще заглядывать в магазин и приводить друзей. Всё это создавало вокруг моей скромной лавки атмосферу скрытого напряжения, в которой рождалось нечто, что я ещё и сам не мог до конца понять.
Но этого было далеко не достаточно для того, чтобы паршивая дыра вдруг наполнилась жизнью и привлекла интересных людей. Не хвастаясь, но и без ложной скромности смею утверждать, что тут необходим особый талант; не талант писания, который у меня давно выдохся, как вино в незакрытой бутылке, и не талант обольщения, пропадающий в тот же самый миг, когда признанный сердцеед наконец страстно влюбляется и сдаётся на милость чьих-то ласковых глаз... В данном случае речь идет об особом таланте общения. Я долго не замечал его в себе, но вот неожиданно он стал помогать мне в моей новой paбoтe. Вообще я твердо убеждён, что нет на свете человека, у которого бы не было никакого таланта. Иногда это блестящий дар художника, будоражащий и освещающий целую эпоху, но чаще всего природа наделяет людей талантами помельче, даваемыми как бы в утешение, чтобы просто зарабатывать на жизнь: это таланты готовить, петь, играть, чинить моторы или делать деньги... Интересно, что мне мой талант до той поры не только не приносил никакой прибыли, но даже мешал. Сколько раз в компании я мечтал хоть немного побыть один, пообщаться в тишине с самим собой. Я всегда завидовал людям, страдающим бессонницей (мне не хватает дня для чтения, а заснуть я могу даже стоя), и тем, кто жалуется на одиночество. Они просто не сознают, как прекрасно оставаться одному, наедине с собой, своими мыслями, своей душой. Надо сказать, мне редко удавалось бегство в благодатное одиночество. Всегда кто-то вместо меня распоряжался моим временем, нахально предъявляя какие-то права на мою жизнь и поступки. Видимо, так получается потому, что я в основном стараюсь быть любезным, хотя мне от этого, как говорят в народе, такая пожива, что дай Бог быть живу! Я известен тем, что умею терпеливо слушать; те, кто обрушивает на меня свои монологи, конечно, не подозревают, что я в такие минуты полностью отключаюсь и думаю о чём-нибудь своём, рассеянно кивая головой. Возможно, мой талант состоит в умении, длительное время общаясь с человеком, никогда не переступать границы близости, а может быть, моего общества ищут и потому, что я не требую и не жду от дружбы слишком многого, того, что она не может дать. Самое
