кое-какие дела… Вот я и подумал: зайду, так сказать, в порядке обсуждения работы национальных комитетов, так сказать, по линии критики снизу…
— Комната номер сто семь, — по слогам повторил неумолимый секретарь Славик.
Видя, что молодой человек не двигается, он поднял глаза к потолку и глубоко вздохнул, ужасаясь бестолковости некоторых людей, особенно посетителей.
Вмешался даже бухгалтер Гайдош, человек вообще тихий и робкий, но аккуратный и придающий большое значение соблюдению формальностей.
— Здесь совещание, понимаете? — заметил он. — Так, сказать, — закрытого характера. Понятно?
Молодой человек откашлялся и улыбнулся.
— Ну да, — горячо кивнув, ответил он и посмотрел прямо перед собой ясным взглядом. — Вот именно. Я и подумал: у них совещание, зайду-ка и всё им скажу. В порядке, обсуждения, по линии критики снизу.
— Что же вы нам скажете? — несколько раздражённо спросил управделами Складаный. Он выпятил нижнюю губу и раздражённо фыркнул, словно сдувая с носа соринку. — Что же вы. нам скажете, уважаемый товарищ?
— Здесь совещание, — запоздалым эхом отозвалась вдруг товарищ Антошикова, — приходите в пятницу..
— Всё скажу, — ответил юноша, — решительно всё. Знаете, ведь в народе ходит много всяких толков, а вам никто ничего не говорит. Не так ли? У меня были кое-какие дела в отделе кадров, я и подумал: зайду-ка расскажу им, пусть узнают. В порядке обсуждения…
— По линии критики снизу, — сухо уточнил секретарь Славик.
И тут произошло нечто неожиданное.
Заведующий сектором встал, широко распростёр руки, словно собираясь заключить кого-то в объятия, и громко воскликнул:
— Ну как же, товарищи! Как же! Пришёл гражданин! Гражданин пришёл! Он хочет поговорить с нами! Приветствуем тебя, товарищ! Доктор Ногель, — представился он и крепко пожал руку молодого человека. — Я чрезвычайно рад! Правда, мы собрались — на совещание, но не станем же мы тебя выгонять! Ты в социалистическом учреждении! Присаживайся и рассказывай всё, что у тебя на душе накипело!.. Это и называется связь с массами, — восторженно подытожил он, обращаясь к присутствующим, которые немедленно освободили юноше место у стола и услужливо пододвинули ему три пепельницы. — Пожалуйста, товарищ, говори, говори откровенно, от всего сердца, помни, что ты сейчас — глас народа!
Очевидно, юношу смутила такая ответственная задача. Не переставая растерянно улыбаться, он присел.
— Я не хотел вам мешать, но у меня были кое-какие дела в отделе кадров, вот я и подумал…
Он неуверенно огляделся.
— Смелее! Выкладывай всё, что думаешь, — ободряюще произнёс доктор Ногель.
— А я и не боюсь, — сказал юноша и указательным пальцем прижал очки к переносице.
После этого прошла почти минута. Секретарь Славик смотрел на посетителя строгим, испытующим взглядом. Управделами Складаный удобно откинулся в кресле и в несколько ускоренном темпе выстукивал мясистыми пальцами популярный военный марш. Товарищ Ганзо поднял остро отточенный карандаш, словно пику, чтобы ринуться в бой или по меньшей мере исписать целый блокнот. Бухгалтер Гайдош незаметно, молча и скромно примостился в конце стола, заранее соглашаясь с большинством по всем пунктам. Товарищ Антошикова ждала вместе с остальными, но была совершенно равнодушна, как человек, который в мае на этот раз уж наверняка выйдет замуж.
— Так вот, — начал молодой человек. — Я всё скажу. По порядку. Чтоб вы знали, что люди о вас думают.
Атмосфера стала странной и напряжённой. Работники Национального комитета испытывали неловкость. Только что они отсылали посетителя в комнату номер сто семь (благо там никого не было, поскольку товарищ Ганзо сидел тут же) или предлагали ему прийти в пятницу (благо в пятницу весь отдел на субботнике под лозунгом «Строй свой город!»), и вот они, ответственные работники органа общественного управления, сидят и ждут приговора. Досадное недоразумение! В законе о Национальных комитетах ни о чём подобном речи нет! Право же, нет!
— Так вот, товарищи, — решительно начал юноша, — я скажу откровенно. Взять, к примеру, товарища управделами.
Управделами Складаный вытаращил на юношу глаза. Остальные изумлённо заёрзали на стульях. Этого они не ожидали. Что он себе думает? В недрах самого учреждения?! Это уж слишком! Любое обсуждение имеет свои границы, даже общенациональное. Но молодой человек продолжал, словно рассуждая о футболе, а не о государственных делах в самом буквальном смысле слова:
— Люди говорят, что товарища управделами просто-напросто не любят. Это, мол, не управделами, а восточный паша. Стоишь перед ним, а он тебя и не видит. Пока в приёмной не соберётся человек двадцать, он даже не начинает работать. Как будто меряет посетителей центнерами. Как будто всё — его вотчина: и Национальный комитет, и республика… Одним словом — паша.
— Но позвольте, — произнёс управделами Складаный, с трудом скрывая раздражение и пытаясь изобразить что-то вроде улыбки, — позвольте…
Завсектором доктор Ногель перебил его.
— Я предлагаю, — негромко, но выразительно сказал он, — спокойно и терпеливо выслушать товарища, — тут он сделал многозначительную паузу, — и отнестись ко всему самокритично.
Управделами Складаный бросил на своего начальника недоумевающий взгляд, но тотчас же уяснил директиву и переключился. Он трагически развёл руками и начал:
— Что же… скрывать нечего, ошибки были. Стараемся избавиться от буржуазных пережитков… В общем, это не всегда удаётся… Необходимо завоевать любовь и доверие граждан, понимаете… так сказать, широчайших масс…
Юноша был неприятно задет тем, что его перебили, и снова попытался поймать прерванную мысль.
— Или, например, товарищ секретарь, — щурясь, вновь заговорил он.
Секретарь Славик ожидал нападения и успел к нему психологически подготовиться. Он и глазом не моргнул, даже головы не поднял, только уголки рта у него саркастически опустились.
— Люди его боятся, — грустно произнёс юноша. — Придёшь, мол, к нему по делу и рад бываешь, если голова на плечах уцелеет. Люди — не только посетители, они, извините, ещё и люди, и у них начинается сердцебиение, когда их запугивают. Ведь учреждение — не инквизиция, правда? Вот недавно, например….
— Самокритически признаю, — горячо и очень громко заговорил вдруг секретарь Славик, — что у меня чрезмерно развитые голосовые связки, вследствие этого у некоторых чувствительных людей может создаться впечатление, будто я на них кричу. Обязуюсь с первого числа будущего месяца беседовать с посетителями вполголоса, а в случае обоснованной необходимости, — шёпотом.
Юноша хотел что-то сказать, видимо, он подумал, что. произошло какое-то недоразумение, но секретарь Славик так категорически закончил разговор, что возразить было трудно.
— Что касается этого товарища. — Он посмотрел на Антошикову, снова собрался с духом и старательно подбирал подходящее выражение, в то время как товарищ Антошикова нервно и неосторожно вертела авторучку. — Так что касается этого товарища, то… люди ведь не только люди, они ещё посетители… Прийдя сюда, они, конечно, хотят выяснить, как обстоят их дела, а уж потом… потом болтать, если можно так выразиться. Извините, но люди говорят, что у них теперь нет времени для болтовни.
Товарищ Антошикова покраснела, но ничего не ответила — это её не касается, всё равно она в мае выходит замуж, — в молодой человек продолжал.
— Я плохо разбираюсь в бухгалтерии, это верно, — предупредил он, и товарищ Гайдош сразу стал ещё меньше и незаметнее, чем был. — Но одно я знаю твёрдо: что люди не цифры, что они, если можно так выразиться, существуют не для статистики, что важны не какие-то там проценты, а труд, настроение,
