— Так много хлопот из-за пустяка.
— Хлопот? — удивилась Карли. — Я потратила всего пятнадцать минут на дорогу.
Он недоверчиво хмыкнул.
— Только не говорите мне, что вы стрижете пуделей в таком вице.
Теперь Карли поняла, что он имел в виду.
— Но я приехала к вам в офис не для того, чтобы постричь пуделя.
На самом деле она потратила на сборы целых два часа и уже начинала подозревать, что впустую.
— Вы прекрасно одеты, но в этом не было никакой необходимости, — насмешливо заметил Джонатан, явно пытаясь смутить ее. — Нарядами меня не возьмешь.
Карли почувствовала, что краснеет. Поставив обе ступни на пол, она слегка наклонилась к нему.
— Мистер Найт… — Она набрала в грудь побольше воздуха. — Вы, кажется, забываете, что я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать с вами свой гардероб.
Она ждала, что он тут же встанет и укажет ей на дверь, но Джонатан только откинулся на спинку стула и кивнул, как бы даже одобряя ее выпад.
— Вы, безусловно, правы. — Он не казался обиженным. — Действительно, то, как вы одеты, не имеет никакого значения. Я все равно должен вас выселить.
Проклятие. Она слишком много себе позволила. Выдавив улыбку, Карли заставила себя успокоиться, потом, слегка повернувшись, снова положила руки на колени и скрестила ступни, укрылась в хрупкой раковине наигранного хладнокровия.
— Мистер Зиммерман сказал, что корпорация не хочет продлевать мне аренду, потому что в «Карусели»… — Она хотела было употребить выражение агента «недостаточно вкуса», но передумала. — Потому что «Карусель» не соответствует предприятиям остальных арендаторов. Если вы представите мне список претензий, я все приведу в порядок.
Джонатан покачал головой.
— Этого недостаточно. Как вам хорошо известно, наше здание расположено в одном из самых престижных районов Ла-Джолла — самого фешенебельного пригорода Сан-Диего. Мы требуем от своих арендаторов элегантности и высокого класса, а собачья парикмахерская…
— «Карусель» нисколько не уступает по классу всем остальным предприятиям в этом здании. — Кар ли чувствовала, что голос выдает ее гнев, и старалась взять себя в руки. — В моем салоне чисто, красиво, и я неплохо справляюсь с делом.
Он поднял руку, останавливая ее.
— Никто и не ставит вам в вину грязь или отсутствие деловых способностей.
Карли неловко заерзала на стуле. Перед ее мысленным взором с неприятной отчетливостью возникла витрина «Карусели». В ней были выставлены собачьи ошейники и разноцветные миски для кошачьей еды. Может быть, в решении правления «Геркулеса» все же есть определенная логика.
Она мысленно сравнивала свою витрину с витриной соседнего магазина, принадлежавшего Шейле Вэйд, — импортная одежда из английской шерсти на изящных манекенах. Потом она вспомнила три остальных: с безукоризненным вкусом подобранная композиция из полудрагоценных камней и золотых самородков миссис Ньюхарт, привлекающая внимание прохожих к ее оригинальным ювелирным изделиям; головки сыра в ярких обертках и сверкающие бутылки вина «Деликатесов Хейнкеля»; прелестные искусственные цветы, выбранные мистером Хименесом для витрины «У Педро», изысканного мексиканского ресторанчика, который он открыл в прошлом году.
— Я найму профессионального декоратора, — предложила она. — Мы превратим «Карусель» в самый роскошный салон для домашних животных к югу от Беверли-Хиллз.
— Мне очень жаль, мисс Мак-Донаф, но мы не сможем оставить за вами это помещение.
Фраза прозвучала так решительно, что у нее упало сердце.
— Но я могу вам кое-что предложить. Он поднял густые черные брови.
В душе Карли шевельнулась надежда.
— Мне следовало бы предоставить это агенту, но раз уж вы здесь… — Джонатан включил компьютер, стоявший на столе. — У нас прямо сейчас есть подходящее помещение в здании на Даймонд-стрит в Пасифик-Бич.
Оно просторнее, чем ваше, а арендная плата там ниже.
Карли явственно представила себе непрерывно гремящий тяжелый рок и запах жарящихся гамбургеров, которым, казалось, навек пропитался воздух в этом районе Сан-Диего. Не говоря уж о вездесущем песке.
— Пасифик-Бич исключается. Мои клиенты не станут пробиваться сквозь толпу любителей серфинга со своими пуделями. — Она поджала губы.
Джонатан рассеянно вертел в руках нож для бумаг.
— Пасифик-Бич не так уж плох. И ваши клиенты не увидят никаких любителей серфинга. Здание находится далеко от пляжа.
— Но дело не только в этом. — Карли изо всех сил старалась, чтобы ее голос не звучал просительно. — Если я перееду из Ла-Джолла, я растеряю большинство клиентов, а на создание новой клиентуры потребуются годы.
— Тогда, может быть, вам следует подыскать другое помещение в Ла-Джолла.
Она глубоко вздохнула.
— Ничего подходящего нет. Мистер Зиммерман уже все обзвонил.
То же самое проделал Дэвид Торнтон, офтальмолог, с которым она встречалась с тех пор, как обосновалась в Ла-Джолла. У Дэвида, который был членом Коммерческой палаты, было огромное количество знакомств, и он, перед тем как уехать на конференцию в Гамбург, подтвердил неутешительное сообщение Зиммермана.
— Тогда прошу меня простить, мисс Мак-Донаф. — К ее удивлению, его голос звучал искренне. — Это все, что мы могли для вас сделать.
Он встал. Карли тоже. Джонатан обошел стол, и Карли заставила себя улыбнуться.
Умей проигрывать, Карли-Энн.
Но она не умела сдаваться, она была бойцом по природе, настоящей дочерью своего отца.
На мгновение ей пришла в голову мысль применить тот же прием, что так удачно подействовал на агента, — пригрозить обратиться в общество защиты прав животных.
Нет, не сработает. Он сразу поймет, что это блеф.
Она протянула руку.
— Ну, что ж, я вижу, ваше решение непоколебимо. Но я не собираюсь сдаваться. Я надеюсь за тридцать оставшихся мне дней сделать все возможное, чтобы вы изменили мнение.
— Вы только зря потратите силы.
Его гулкий голос звучал более чем решительно. Карли поняла, что это его окончательный ответ, и перестала сопротивляться.
Ей удалось улыбнуться.
— Мне хотелось бы еще раз поговорить с вами.
Он слегка коснулся ее локтя и повел к двери.
— «Геркулес» не устраивает сама сущность вашего дела, а не то, как вы его ведете, и что бы вы ни предприняли, вам не удастся изменить мнение правления. — Он произнес это с ноткой сожаления.
Карли отчетливо ощущала прикосновение сильной руки, свежий запах дорогого мыла и внезапное волнение от его близости. Потом дверь красного дерева распахнулась и закрылась за ней.
Когда она спешила через приемную, загорелая секретарша лет пятидесяти бросила на нее сочувственный взгляд. Быстрое падение лифта, и вот Карли уже на стоянке у своего потрепанного «бьюика».
Подернутое дымкой солнце освещало выгоревший газон у здания «Геркулеса». Вдалеке виднелся океан, над которым, как всегда по утрам, висел туман.
Стараясь не поддаваться жалости к себе, Карли поехала домой переодеться в рабочую одежду. Она жила в университетском городке, пригороде Сан-Диего, соседнем с Ла-Джолла и отделенном от него
