менее болезненный.
— Но если ты все же откроешь всю правду сейчас, она скорее всего выставит тебя за дверь.
— И заменит тебя Трокмортоном!
— Или Дарнли!
— Или любым другим из той дюжины мужчин, которые так и рвутся занять твое место!
Лео недоуменно воззрился на друзей, причитания которых больше всего напоминали ему хор из древнегреческой трагедии.
— О чем вы говорите?
Сэндисон с укоризненной миной объяснил:
— Миссис Уэдон вышла из игры, чтобы написать воспоминания. Теперь она снова свободна. Сейчас в каждом клубе Лондона держат пари на то, когда эта дама выставит тебя за дверь.
— Ты ведь не слишком подходишь ей, знаешь ли, — услужливо добавил Девир. — Недостаточно богат. Правда, никто из нас не имеет нужных средств. Ну… — он помолчал, обдумывая этот вопрос, — может, только де Мулен. Хоть он и побочный сын, но его отец оставил ему весьма недурное состояние.
— Вы шутите?
— Нисколько. — Сэндисон допил эль и поставил пустую кружку на стол с такой силой, что тот пошатнулся. — Даже кое-кто из ее прежних покровителей рвется снова вернуться на арену. Не завидую тебе, дорогой!
Замерцав стеклярусом, обильно украшавшим жилет, лорд Садбери встал и взял Виолу за руку. Она заставила себя улыбнуться. Визиту ее гостя предшествовало получение пышных букетов от многих джентльменов и таинственный подарок в виде двух золотых браслетов в форме переплетенные змей. Похоже, представители высшего света решили, что она снова готова продавать свои услуги.
Два месяца назад Виола обеими руками ухватилась бы за столь великолепное предложение, как то, которое только что ей сделал лорд Садбери. Ни один мужчина, определенно, не обещал положить к ее ногам столько богатства. Сегодня она испытывала только желание заплакать.
— Заверяю вас, милорд, что если я снова решу пойти к кому-то на содержание, то обязательно буду иметь в виду и ваше предложение.
— Да уж, извольте, милочка. И запомните: я готов дать больше, чем вам предложит Трокмортон.
— А что же тот предложил?
Голос Лео заставил ее вздрогнуть и выдернуть свои пальцы из руки графа. Она поспешно встала, хотя у нее не было абсолютно никаких оснований испытывать чувство вины. Это действительно так, но сердце почему-то скакало, словно заяц, за которым несется свора гончих.
— Милорд! Я не ждала вас.
— Я это вижу.
Лео ответил ей, но при этом продолжал смотреть на графа.
Садбери усмехнулся и взял свои перчатки. Натянув их, он чуть пошевелил пальцами.
— Оставляю вас, детишки, ссориться вволю. Кажется, я опаздываю. Мне надо заехать за женой в «Друри-Лейн», а извинения так утомляют. Я по опыту знаю: надо тщательно следить, чтобы они были не нужны.
Пожилой джентльмен удалился, не скрывая удовольствия. Он нанес свой удар, и тот попал в цель, если судить по тому, какие глубокие морщины пересекли лоб лорда Леонидаса.
Звук закрывающейся двери заставил Виолу вздрогнуть. Лео перевел взгляд на нее. Его глаза были сейчас именно такими холодными, как всегда утверждали слухи. Она уже было сочла, что его репутация надменного человека ничем не заслужена, однако теперь убедилась в том, что просто его пренебрежение никогда прежде не было ей адресовано.
Она выдержала его взгляд, глядя прямо ему в глаза, словно назревающий взрыв можно предотвратить одним только усилием воли. Виола никак не спровоцировала визит лорда Садбери, но леди Уэрсли уже успела ей поведать, что весь Лондон только и говорит о том, что она якобы пытается найти Лео замену. Судя по его выражению лица, он тоже успел вдоволь наслушаться этих сплетен.
И поверил им. Ее дыхание стало прерывистым, а сердце защемило. Виола была о нем лучшего мнения — или скорее, думала, что он будет верить ей.
— Подыскиваете мне замену?
Лео обвел глазами гостиную. Взглянул на роскошные букеты, а потом покосился на шкатулку из шагреневой кожи, стоявшую на каминной полке. В ней лежали дорогие золотые браслеты — она так и не знала, чей это подарок.
— А если это и так, то какое вам дело, милорд?
— Полагаю, что никакого. — Он лениво прошелся по гостиной, проверяя карточки у каждого из букетов. — Дарнли, Трокмортон и Эверсли. И в дополнение к ним всем еще и Садбери. Для вас это настоящий триумф, дорогая!
Виола судорожно сглотнула и повернулась, чтобы оставаться лицом к нему. Лео неспешно приближался к камину. Казалось опасным поворачиваться к нему спиной.
— И еще сэр Хьюго, заметьте. Я снова оказалась популярна — после того как приручила вас.
Он расхохотался и бросил на нее взгляд, который обещал ей большие проблемы. Его голубой глаз казался веселым, но вот зеленый… О, наблюдать всегда следовало за зеленым! Он провел пальцами по каминной полке, постучал по шагреневой шкатулке и взял ее в руки.
— Красиво! — Рассмотрев браслеты, он с громким щелчком закрыл шкатулку. — Очень дорогие. Наверное, от Трокмортона?
— Понятия не имею.
Он стремительно повернулся к ней, прищурив глаза.
— При них не было карточки, — пояснила Виола, присыпая соль на рану.
— О! Кому-то захотелось проявить щедрость, — лениво протянул Лео, и тон его был таким же холодным, как и взгляд. — Интересно, с чего бы это?
Ревность захлестнула его, мешая нормально дышать. Резкая пощечина застигла его врасплох. Он схватил Виолу за руку и крепко сжал пальцы.
— Вы делаете мне больно, милорд.
Дыхание у Виолы участилось от ярости, однако она не сделала попытки высвободить руку. Ее грудь вздымалась так сильно, что, казалось, корсаж вот-вот не выдержит напора и лопнет. Кончик ее языка быстро скользнул по приоткрытым алым губам. Она была все так же соблазнительна — и это его убивало.
— Скажите, миссис Уэдон: разве я глупец?
Он сам прекрасно знал, что это именно так. Лео пришел сегодня к ней с твердым намерением все ей рассказать и собирался приложить все усилия к тому, чтобы загладить свою вину, с полной готовностью униженно просить о прощении, если это потребуется.
Виола шагнула назад. Лео сжал ее руку сильнее.
— Ну, так что вы скажете?
Ее глаза сузились, ресницы прикрыли ярко-синюю радужку. Она раздула ноздри.
— Не больше, чем любой другой мужчина, милорд.
Он шумно выдохнул и оттолкнул ее подальше. Если бы не отпустил ее, то либо начал целовать, либо придушил. Виола едва не упала, так что ей пришлось ухватиться за каминную полку.
— Тогда почему же я решил, что люблю вас?
Она побледнела, а потом ее щеки стремительно залились краской.
— Убирайтесь.
