Норман взял Билли за руку. Он не смотрел на Мэтьюса. Молча они спустились по ступенькам и сели в машину.
Билли сидел рядом с Норманом. Он был бледен от возбуждения, а глаза широко открыты.
— Это очень большая машина, — благоговейно сказал он.
— Это одна из тех машин, которые я делаю, — объяснил Норман.
— Мой папа тоже делает машины, — ответил Билли. — Ты работаешь с моим папой?
— Да, — ответил Норман.
— Эту машину тоже вы сделали?
— Да.
— Когда я вырасту, я тоже буду делать машины, — сказал Билли.
— Надеюсь, что будешь, — ответил Норман.
— Машины Мелтона лучше всех других машин. Мой папа так говорит.
Норман засмеялся.
— Ты знаешь, как меня зовут? — спросил он.
— Ты же не сказал мне, — ответил Билли.
— Меня зовут Мелтон, — произнес Норман.
Билли смотрел на него, склонив голову набок.
— Так же, как машины?
— Так же, как машины, — ответил Норман. — Видишь ли, они принадлежат мне.
— А машины, которые делает папа, тоже принадлежат тебе? — Билли был поражен.
— Конечно, — сказал Норман.
Некоторое время Билли раздумывал.
— Значит, ты — мистер Мелтон, — наконец торжественно произнес он.
— Да, — сказал Норман.
— А у тебя есть такие мальчики, как я?
— Боюсь, что нет.
— А если бы они у тебя были, ты бы мог дать всем по машине? Раз они твои, ты не должен был бы платить за них.
— Но у меня нет никаких маленьких мальчиков, — Норман сказал это почти резко.
— А мы поедем туда, где ты держишь все свои машины? — спросил Билли.
— Сейчас мы едем ко мне домой, в большой дом, где я живу, — сказал Норман.
— Я бы хотел посмотреть машины, — сказал задумчиво Билли.
— Посмотришь, — ответил Норман, — как-нибудь я возьму тебя на фабрику, и ты увидишь, как их делают.
— И я увижу, как папа делает машины? — спросил Билли.
Норман взял маленькую ручку Билли в свои руки.
— Послушай, парень, — сказал он, — как ты думаешь, сможешь ты быть очень храбрым, если я тебе что-то скажу?
— Я очень храбрый, — сказал Билли. — Так мама говорит.
— Твой папа сегодня попал в аварию, его отвезли в больницу.
Норман почувствовал, что маленькие пальцы сжали его руку, но лицо мальчика не изменилось.
— Он ранен?
— Очень тяжело, — мрачно сказал Норман.
Билли долго смотрел на него, как бы обдумывая свой следующий вопрос, затем тихим голосом спросил:
— Папа ушел на небо, как бабушка?
Последовало долгое молчание.
— Я больше никогда не увижу папу? Я никогда больше не буду ездить на велосипеде? Никогда, никогда?
— Боюсь, что нет, — ответил Норман. — Но ты сказал, что будешь храбрым мальчиком. Ты ведь знаешь, такие вещи случаются.
— Я хотел бы снова покататься на его велосипеде, — безнадежно сказал Билли.
— Я дам тебе велосипед, — порывисто сказал Норман. — Он будет твой собственный. Он будет не такой большой, как у папы. Он, конечно, будет маленький, но ты сможешь ездить на нем.
Глаза Билли прояснились, хотя в них еще стояли слезы.
— Я не смогу ездить на нем, — сказал он. — Мама не разрешает мне ездить даже на самокате, потому что на нашей улице так много машин, что меня могут переехать.
— Ты сможешь кататься на нем в моем саду, — пообещал Норман. — Я дам тебе велосипед завтра.
— Ты в правду дашь мне велосипед? — сказал Билли, выискивая на его лице подтверждение этому удивительному обещанию. — Ты не забудешь?
— Не забуду, — сказал Норман, — ты получишь его завтра.
Они подъехали к парадному входу в Пэддокс. Как обычно, дворецкий и лакей ожидали машину у открытой двери, когда они остановились. Несмотря на профессиональную сдержанность, они не смогли скрыть выражение удивления на лице, когда Норман, выйдя из машины, взял на руки маленького мальчика и поставил его на землю.
Взяв Билли за руку, он пошел с ним в холл.
— Где леди Мелтон? — спросил он.
— Она в гостиной, сэр Норман. Мисс Алиса только что уехала.
Норман открыл дверь в гостиную и вошел. Карлотта стояла у окна глядя в сад. На ее лице было необычайно задумчивое выражение.
Когда дверь открылась, она повернулась и посмотрела на мужа. Сначала на него, а потом на оборванного ребенка, которого он держал за руку.
— Карлотта, — сказал Норман, — я привел первого гостя. Его зовут Билли.
Глава двадцать первая
Дождь лил, как из ведра, бил в оконное стекло, от порывов ветра занавеси раскачивались, как на качелях. Скай подбежала, чтобы закрыть окно, и стояла, глядя в опустевший двор.
Она была удручена и ощущала усталость. Бесконечное ожидание начинало действовать ей на нервы. Больше всего ее беспокоил Гектор. Она знала, что ему очень неприятно то положение, в которое они поставили себя. Ему казалось, что их любовь, не получившая благословения, оскорбляет ее. Никакие ее доказательства не могли изменить его убеждений, основанных на высочайших принципах. Хотя никто из них не считал это возможным, но преграда, стоящая между ними, в какой-то мере начала мешать их счастью. Когда они целовали друг друга и страсть объединяла их в экстазе счастья, они забывали о том, что это необычное положение вещей может длиться вечно. Ничто не изменилось в их отношениях с того первого дня, когда они целовались в тени сосновых деревьев.
— Я люблю тебя, — говорил Гектор. — Я люблю тебя, Скай.
— Я знаю, милый, — шептала она.
И все же, оттого что она любила его, она старалась не усиливать их взаимное влечение и страсть. Она пыталась не проявлять своих чувств, а вести легкий разговор, быть веселой и жизнерадостной. У них бывали небольшие ссоры, и хотя они тоже были частью их любви и не имели ни малейшего значения, все же, когда они целовали друг друга и расходились на ночь по своим комнатам, им было тяжело.
— Я напишу твоему дедушке, — однажды сказал Гектор, когда, казалось, он упорно штудировал какой-то медицинский трактат.
Скай взглянула на него, оторвавшись от шитья, и поняла, что и ему трудно сосредоточиться на чем- то, кроме непосредственной проблемы их совместной жизни.
