для его новой песни: «У тебя есть фонарик».
— О, не надо быть таким… а ты что, знаком с Джеймсом Тейлором?
— Хит?
— Что?
— У тебя на кухне нет льда?
Никки подумала несколько мгновений, пока он потирал ушибленную челюсть.
— Давай поднимемся и посмотрим.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Дом Никки отнюдь не походил на «Гилфорд». Он не только был значительно скромнее по размерам, здесь к тому же не было швейцара. Рук взялся за медную ручку и придержал дверь, пока Никки заходила в тесный вестибюль. Ключи ее звякнули о стеклянную внутреннюю дверь; открыв замок, Никки помахала полицейским в патрульной машине, которая все еще стояла напротив крыльцы.
— Мы уже внутри! — крикнула она. — Спасибо.
Копы еще какое-то время не выключали прожектор, благодаря чему в вестибюле можно было хоть что-то разглядеть.
— Осторожно, стул. — Никки на секунду осветила его фонариком. — Иди за мной.
В мерцании фонаря блеснули ряды металлических почтовых ящиков. Хит описала лучом дугу, и хотя свет был совсем слабым, они смогли оглядеться в узком длинном коридоре, тянувшемся вдоль всего здания. Впереди слева, находился единственный лифт, справа от него столик с несколькими доставленными недавно посылками и газетами, а еще правее — коридор, ведущей к лестнице.
— Подержи-ка. — Она вручила журналисту коробку и направилась к лифту.
— Не думаю, что он работает, если, конечно, он у тебя не на паровой тяге, — заметил Рук.
— Не думаешь?
Она посветила на старинный медный циферблат с номерами этажей. Стрелка указывала на цифру «1». Хит постучала фонариком по двери лифта, раздался гулкий металлический звук. Она крикнула:
— Есть там кто-нибудь? Приложила ухо к двери.
— Никого, — сообщила она Руку. Затем подтащила к лифту стул и залезла на него. — Нужно браться вот здесь, сверху, иначе ничего не получится. — Она зажала фонарик в зубах и руками раздвинула двери на несколько сантиметров. Затем, наклонив голову, осветила кабину.
Увидев все, что нужно, она отпустила двери и слезла на пол со словами: — Все чисто.
— Коп — это всегда коп, — ухмыльнулся Рук.
— М-м… нет, не всегда.
На лестнице стояла полная темнота — окон не было, а свет полицейского прожектора из вестибюля не проникал сюда. Никки шла впереди, освещая путь фонариком; Рук, к ее удивлению, тоже извлек какой-то источник света. Когда они добрались до площадки второго этажа, она спросила:
— Это еще что за штука у тебя?
— Айфон. Здорово, правда? — Экран мобильного излучал яркий свет, исходивший от виртуальной зажигалки «Бик». — Теперь с такими модно ходить на концерты.
— Это Мик тебе рассказал?
— Нет, Мик мне такого не говорил. — Они снова начали подниматься, и Рук добавил:
— Это Боно.
Они без проблем добрались до третьего этажа, но на лестнице было так душно, что пот выступил у них на лбу. Войдя в прихожую, Никки по привычке щелкнула выключателем и упрекнула себя за то, что действует на автопилоте.
— Эта штука у тебя заряжена?
— Ага, полностью.
— Чудо из чудес, — заметила она и, открыв свой телефон, нажала на кнопку быстрого набора и позвонила капитану Монтрозу. Соединение установилось не сразу, и, слушая длинные гудки, Никки провела Рука на кухню и посветила на холодильник. — Приложи лед к лицу, пока я…
Добрый вечер, капитан, я подумала, что мне нужно узнать, не случилось ли чего.
Детектив Хит знала, что городская полиция находится в состоянии повышенной готовности, и хотела уточнить, не следует ли ей прибыть в участок или на место сбора. Монтроз сообщил, что объявлена чрезвычайная ситуация, и подтвердил, что отпуска и выходные действительно временно отменены.
— Возможно, вам придется подежурить, но пока в городе относительный порядок. Думаю, две тысячи третий час кое-чему научил,[79] - сказал он. — И поскольку в последние двадцать четыре часа вам пришлось нелегко, самое лучшее, что вы можете для меня сделать, — это отдохнуть и набраться сил, на случай, если это затянется.
— Э-э, капитан, и еще меня удивило, что у подъезда меня ждали.
— О, прекрасно. Я позвонил в Тринадцатый участок. Надеюсь, они хорошо себя вели?
— Очень хорошо, отлично. Но я хотела спросить… Если сейчас чрезвычайная ситуация, не лучше ли дать им какое-нибудь другое задание, более важное?
— Не могу придумать ничего более важного, чем охрана моего лучшего детектива. Таррелл и Каньеро хотели дежурить у вас сами, но я им отказал. Вот это было бы напрасной тратой ценных ресурсов.
«Боже», — подумала она. Только этого ей не хватало: чтобы Тараканы возникли и застукали ее в темноте чуть ли не в объятиях Рука. Никки и так была недовольна перспективой того, что патрульные увидят журналиста выходящим из ее дома — даже если это случится через несколько минут.
— Мне очень приятно, капитан, но я уже большая девочка. Я дома, в безопасности, дверь закрыта на замок, окна тоже, я вооружена, и, думаю, эти патрульные принесут больше пользы гражданам нашего города, если отправятся в другое место.
— Ну хорошо, — согласился он. — Только смотрите, закройтесь на все замки. Чтобы никаких посторонних мужчин в вашей квартире сегодня не было, слышите меня?
Хит взглянула на Рука, который стоял, привалившись к кухонному столу, прижимая к лицу лед, завернутый в полотенце, и ответила:
— Об этом не волнуйтесь, капитан. И еще, капитан… спасибо вам. — Она нажала на кнопку и произнесла: — Сегодня ночью я им не нужна.
— Итак, твоя прозрачная попытка сократить мой визит провалилась.
— Помолчи и дай мне посмотреть на это. — Она подошла к Руку, он опустил полотенце, чтобы она могла взглянуть на ушиб. — Не распухло, уже хорошо. Будь ты на несколько сантиметров ближе к моей ноге, следующие два месяца пил бы суп через соломинку.
— Погоди-ка, это ты меня ногой так? Хит пожала плечами:
— Да, а что? — И прикоснулась кончиками пальцев к его лицу. — Открой рот, закрой. Чувствуешь боль?
— Задета только моя гордость.
Она улыбнулась и слегка погладила его щеку. Он едва заметно улыбнулся и окинул ее взглядом, от которого у нее неровно забилось сердце. Никки отступила прежде, чем влечение стало по-настоящему сильным, и неожиданно ей пришла в голову тревожная мысль: а вдруг она из тех ненормальных, которых возбуждает место преступления? Сначала на балконе Мэтью Старра, а теперь здесь, на ее собственной кухне. «Быть слегка не такой, как все, — не так уж плохо, — подумала она, — но место преступления?..» Определенно именно это объединяло два момента. Ну и еще присутствие Рука.
Журналист вытряхивал лед из полотенца в раковину, и пока он был этим занят, Никки лихорадочно размышляла о том, какого черта, собственно, она пригласила его к себе домой. Может, она придает слишком много значения этому эпизоду, приписывая Руку собственные чувства? «Иногда сигара — это просто сигара»,[80] верно? А иногда человек, придя за льдом, просто приходит за льдом, и ничего больше.
