У меня уходит минута, чтобы понять, что она имеет в виду. — Нет, — отвечаю я. — Пейзаж выглядит похожим, но то ущелье гораздо больше этого. Оно находится дальше к югу. Я никогда его не видел, но мой отец знал людей, которые видели.
Я жду, что она скажет что-то еще, но она молчит.
— Тот парень, — продолжает Кассия.
Инди укладывается, собираясь отдыхать. — Нам нужно забыть о нем, — отвечает она. — Он умер.
— Как ты себя чувствуешь? — шепчу я Кассии. Я сижу, прислонившись спиной к скале. Ее голова покоится на моем плече. Я не могу уснуть. То, что Инди сказала насчет таблеток, с трудом может быть истиной, и Кассия выглядит вполне здоровой, но мне придется присматривать за ней всю ночь, чтобы удостовериться в том, что она в порядке.
Элай беспокойно ворочается во сне. Инди остается неподвижной. Не могу понять, спит она или подслушивает, поэтому разговариваю тихо.
Кассия не отвечает мне. — Кассия?
— Я так мечтала найти тебя, — тихо произносит она. — Обменивая компас, я пыталась добраться до
— Знаю, — отвечаю я. — И у тебя получилось. Не смотря на то, что они обманывали тебя.
— Но они не обманывали, — возражает она. — Не во всем, по крайней мере. Они дали мне историю, которая оказалась больше, чем просто историей.
— Что это за история? — спрашиваю я.
— Она похожа на те, что ты рассказывал мне о Сизифе, — говорит она. — Но там его называли Лоцманом, и в ней говорилось о мятеже. — Она прижимается теснее. — Мы не единственные. Здесь тоже есть нечто, называемое Восстанием. Ты когда-нибудь слышал об этом?
— Да, — отвечаю я, но не продолжаю. Не хочу говорить о Восстании. Она сказала, что
Я провожу рукой по ее лицу, по изгибу щеки, что до этого пытался изобразить на камне. — Не беспокойся насчет компаса. У меня ведь теперь тоже нет того лоскута зеленого шелка.
— Они и его отобрали?
— Нет, — отвечаю я. — Он все еще там, на Холме.
— Ты оставил его там? — удивленно переспрашивает она.
— Я привязал его к ветке одного из деревьев, — поясняю я. — Не хотел, чтобы кто-нибудь забрал его.
— Холм, — произносит Кассия. Мы умолкаем на минуту, предаваясь воспоминаниям. А потом она говорит, с игривой ноткой в голосе: — Ты раньше никогда не рассказывал мне наше стихотворение.
Я склоняюсь ближе к ней и теперь могу говорить. Я шепчу, хотя часть меня хочет закричать. — Не уходи безропотно во тьму¹.
— Нет, — соглашается она: ее голос, ее кожа, она вся такая нежная этой сказочной ночью. А затем она крепко целует меня.
¹Томас Дилан — Не уходи безропотно.
Глава 24
Кассия
Наблюдать за пробуждением Кая гораздо приятнее, чем за восходом солнца. Вот он спокоен и расслаблен, а в следующий момент я вижу, как он освобождается из темноты сна, возвращаясь к действительности. Его лицо меняется, губы шевелятся и глаза открываются. А затем появляется солнечная улыбка. В тот же миг он склоняется надо мной, и я тянусь навстречу, охваченная теплом, когда наши губы встречаются.
Мы обсуждаем стихотворение Теннисона, как мы оба запоминали его, и как Кай видел меня, читающей его в лесах провинции Ориа. Он слышал, будто этот стих раньше был паролем; слышал давно, когда был маленьким, и, совсем недавно, — от Вика.
Вик. Мягким голосом Кай рассказывает о своем друге, который помогал ему хоронить ребят, и о девушке по имени Лэни, в которую Вик был влюблен. Затем, жестким и холодным тоном Кай затрагивает историю своего побега и то, как он бросил остальных поселенцев. Он безжалостно обличает себя и свои поступки. Но я вижу не тех, кого он оставил, а того, кого взял с собой. Элая. Кай сделал то, что было в его силах.
Я пересказываю ему версию Инди о Лоцмане, и кое-что о том парнишке, который исчез в другом ущелье Каньона. — Он что-то искал, — говорю я и спрашиваю себя, знал ли он, что именно было за стеной Общества в том ущелье. — И погиб.
В заключение, я рассказываю Каю о помеченных голубыми линиями Аномалиях на вершине Каньона, и о моих предположениях, что они были членами Восстания.
Потом мы замолкаем. Потому что понятия не имеем, о чем говорить еще.
— Итак, в этих ущельях присутствует Общество, — произносит Кай.
Глаза Элая распахиваются. — Оно присутствует даже в нашей одежде.
— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, и тогда Кай с Элаем рассказывают нам о проводках, которые дают нам тепло и записывают данные о нас.
— Я свои отсоединил, — говорит Кай, и я начинаю понимать, откуда эти прорехи на ткани его пальто.
Я бросаю взгляд на Элая, который сложил руки на груди, как будто защищаясь. — Я оставил свои, как есть, — поясняет он.
— Ничего страшного, — успокаивает Кай. — У тебя есть право выбора. — Он смотрит на меня, словно спрашивая, как поступлю я сама.
Улыбаясь ему, я стаскиваю свое пальто и протягиваю ему. Кай забирает его, не отрывая глаз от меня, стоящей перед ним, будто никак не может поверить в то, что видит. И я тоже не отвожу взгляда. Его губы изгибаются в улыбке, а затем он расстилает пальто на земле и делает надрезы на ткани быстрыми, уверенными движениями.
Закончив работу, Кай подает мне пучок голубых проводков и небольшой серебряный диск.
— А что вы сделали со своими дисками? — спрашиваю я.
— Сожгли, — отвечает он.
Я киваю головой и тут же начинаю копать в грязи, чтобы спрятать свой диск. Закончив, я поднимаюсь. Кай поддерживает мое пальто, и я снова закутываюсь в него. — Тебе, по-прежнему, должно быть тепло, — говорит он. — Я не тронул ни одного красного проводка.
— А как насчет тебя? — спрашивает Элай Инди.
Она трясет головой. — Я все оставлю на месте, как и ты, — Элай слегка улыбается, когда она произносит эти слова.
Кай кивает. Он даже не выглядит удивленным.
— Что теперь будем делать? — интересуется Инди. — Я не уверена, что мы должны пытаться перейти равнину после того, что случилось с вашим другом.
Элай вздрагивает от ее грубоватой прямоты, а голос Кая, когда он начинает говорить, звучит сдержанно. — Да, это так. Они вполне могут вернуться, а если и нет, то вода здесь все равно теперь отравлена.
— Хотя мы и вытащили некоторую долю отравы, — добавляет Элай.
— Зачем? — не понимает Инди.
